Несколько дней после этого она продолжала ходить в консерваторию, возвращаясь опьяненной от прогулок с Омером. Дома ее встречали холодно, особенно Семиха. Переменила свое отношение к ней даже тетушка Эмине, хотя по-прежнему пыталась быть ласковой.
- Откуда пожаловали, ханым? - многозначительно поджимая губы, спрашивала она по вечерам. И, так как Маджиде молчала, добавляла: - Ты ведь говорила раньше, что не любишь гулять. Наверное, Стамбул на тебя так повлиял? Конечно, весна, кровь кипит… Маджиде краснела.
- Как поживаешь, сестричка? - насмешливо спрашивала Семиха, глядя ей в глаза.
- Спасибо, сестричка, хорошо, - отвечала Маджиде, натянуто улыбаясь, и тут же исчезала.
Однажды вечером она снова встретилась с Омером. Стояла уже совсем летняя погода. Молодой человек был рассеян, задумчив. Он не брился уже два дня. За эту неделю он похудел, изменился. Вопреки уверениям Омера, Маджиде догадывалась, что он часто проводит бессонные ночи, и это, несмотря на ее чувства к нему, а может быть, благодаря этим чувствам, было ей приятно.
- Давайте возьмем лодку, - предложил Омер, когда они подошли к мосту. - Сегодня такая луна!
Еще неделю назад подобное предложение показалось бы ему невероятно банальным, но теперь он нашел его вполне естественным.
«Нам нравятся прогулки при луне. И хочется быть вдвоем, - думал он. - Но стоило двум-трем романистам описать любовные сцены при луне, как нам уже это представляется пошлым и смешным, и мы готовы лишить себя огромного удовольствия». Выходит, этой глупости подвержены не только глупцы, но и те, кто считается умником. Они направились к Фындыклы (Фындыклы - район Стамбула). Стемнело. Довольно долго бродили они, пытаясь найти лодочную станцию. Несколько раз выходили к морю, но, не обнаружив лодок, возвращались обратно. Наконец дорога, идущая вдоль берега, привела их к небольшой бухточке, в которой во множестве плавали на редкость нескладные, утлые лодчонки. Одну из них Омер нанял за пятнадцать курушей в час, оставив лодочнику в залог пиджак. Они тотчас же отплыли от берега.
Море было спокойно. Мимо них часто проходили пароходики, подбрасывая лодку на волнах.
Маджиде впервые в жизни села в лодку. Она ужасно трусила, но, желая скрыть это от Омера, стиснула зубы. На лице Омера играли отсветы береговых огней. Иногда их лодка попадала в тень стоявшего на якоре корабля, и тогда они окунались в кромешную тьму.
Тусклые, желтоватые огни города и пароходов мешали как следует рассмотреть, что делалось вокруг, и придавали морской воде грязный, отталкивающий вид. Маджиде опустила было руку за борт, но тотчас отдернула ее, словно коснулась чего-то липкого, отвратительного.
