— Знакомые? — в самом деле недолго выдержала она.
— Нет.
— Судя по фигурам, это твои вчерашние нападающие.
Любопытство в ней — кипит.
— Да, мне тоже так показалось.
— Так ты их знаешь?
— Нет.
— Зачем же тогда поздоровалась?
— Вырвалось.
— Неспроста.
— Спроста! Неожиданно — громила такой. Я испугалась — жить захотелось.
— С ним?
— Безьянна!
— Автобус. Мы едем?
— Папа, мы едем?
Обезьянны очнулись от вопроса. Кто это спросил? Кажется, Восемь.
— Что с тобой, Абызн? Можно дышать, — обозначил возвращение на мезлю Примат, хотя в роли первого находчивого обычно выступает Абызн.
— На себя посмотри. Ноги не болят?
— В смысле — отвисшей челюстью отдавил?
— В смысле — отпавшей. Рас-плюс-чил. Так, — хлопнул он батонами и наклонился к сыновьям, — мы с дядей Приматом едем, а вы нет. — И Примату:
— Смотри, остановку прошли.
— Ну и что? — видя, как к другу возвращается находчивость и прогнозируя ее разрушительные последствия, осторожно поинтересовался большой обезьянн.
— Так, сумки я забираю, — не обратив никакого внимания на "ну и что", Абызн забрал у сыновей ранцы. — Запомнили ту тетеньку, на которую дядя Примат пялился? Высокая такая, в светлом пальтишке. Кстати, — тут он опять вспомнил о товарище, — а пальтишко-то ей идет. Я ей об этом еще вчера хотел сказать, но не успел. Так вот, — он снова вернулся к детям, — слушайте, и не говорите, что не слышали! Проследить и выяснить, где она живет, ясно?
— Мы не шпионы! — возмутился Семь, впрочем, без особой революции в голосе.
— А зачем? — решил уточнить более дельный Восемь.
— Конечно, не шпионы! Вы ниньзя, разведчики. Вам нужно выследить врагов, а что они враги, вы поймете, когда подрастете, и обнаружить спрятанный ими священный источник с, ессессно, сакэ. Чему вас на борьбе учат? — посмотрел на Примата Абызн. — Только не забудьте номер пещеры записать. Но через дорогу осторожнее, самураи, иначе я одному сепуку, а другому харакири сделаю, и никакая мама не поможет. Ну, быстро за ними, их не видно уже.
Абызн действительно деспот — мальчишки убежали без возражений, в сторону автобусной остановки, по следу скрывшихся в переходе стройных ног, в силу возраста им еще неинтересных. Представляя себя ниньзями, они пока не сильно задумываются — а зачем им, собственно, сакэ?
— Теперь можно слово молвить?
— Два "сникерса" с тебя, детенышам, а мне пиво.
Зная друга, Примат не пытался помешать взрыву его спонтанной деятельности. Даже не возражал — слезами горю не поможешь. Но, примерно понимая, в какую сторону дунул сейчас ветер и что это не со зла, а от большой любви и уважения, все-таки поинтересоваться уготованной для него судьбой он имеет право. Так уже бывало.
