Утки все были загнаны в птичник и маленький загончик. Птичницы хватали их, запихивали в решетчатые ящики, грузили ящики на машину. Утки орали, будто их режут, птичницы ругались. В узкой полоске тени от птичника сидел Сенька-Ангел, отмахивался от мух. Юрка подошел к нему.
— Здорово!
— А, солдат? Привет.
— Чего это тут?
— Уток эвакуируем. На вторую ферму.
— Так… там же воды нет!
— Зато есть завфермой. Он для уток важнее.
— А ну тебя, ты все смеешься.
— Какие тут смешки?
Здоровенный селезень вырвался у птичницы, истошно крякнул, взлетел, но слабые крылья не удержали грузное тело — он плюхнулся на землю. Юрка метнулся к нему и поймал.
— Вот молодец! — сказала птичница. — Подсобляй давай.
И Юрка начал помогать — ловил орущих уток, носил к птичнице, которая запихивала их в ящик. Когда весь кузов был уставлен ящиками, Сенька-Ангел сказал:
— Ну, садись, прокатимся — заработал.
Юрка взобрался в кабину и сел с ним рядом. Здесь он чувствовал себя по-свойски, свободнее, чем в «Волге», но все-таки куда «газону» до «Волги» — так поддает и встряхивает, что будь здоров…
«Газон» осторожно въехал на шоссе, и тут же сзади на него загудели — от переправы шла вереница машин. Сенька-Ангел до предела отвернул «газон» вправо, но на него все рявкали и рявкали сзади сигналы, машины обгоняли его, обдавали пылью и рявкали снова, обгоняя идущую впереди.
— И чего они так гонят? — спросил Юрка.
— Рубль догоняют, — сказал Сенька-Ангел.
Юрка удивленно посмотрел на него.
— Ну, план, тонно-километры… В общем, что потопаешь, то полопаешь. Вот и жмут на всю железку.
Сенька сказал это с такой горечью, и это было так непохоже на всегда посмеивающегося Сеньку, что Юрка снова удивленно на него посмотрел, но Сенька больше ничего не сказал.
На второй ферме ящики с утками сгрузили, поехали обратно. К птичнику Юрка больше не поехал — захотел есть и слез возле дома. Славка и Митька тоже хотели есть и уже жевали всухомятку хлеб. Шел первый час, и они опять вышли на дорогу встречать мамку и папку. Автобус на этот раз остановился, но вышла из него только тетка с тлумаками[4] и пошла по изволоку в ту сторону, где жил колхозный чабан. Туда еще километра три ходу.
Славка совсем раскис, а Митька каждую минуту мог зареветь. Юрка снова отрезал по куску хлеба и каждому выдал по два куска сахара. Они съели хлеб и запили водой, но почему-то есть все равно хотелось. И тут вдруг пришел Виталий Сергеевич. Раньше он никогда к ним в комнату не приходил, сколько папка его ни звал, а тут пришел, огляделся и сел на стул.
