— Ошибаетесь, Белл, англичане города не возьмут, и потом — возьмут, не возьмут, все равно есть такое, что необходимо сделать независимо ни от чего. Поймите, эту вещь напечатать необходимо, я назвал ее «Кризис». Мы первый раз в критическом положении и мы ищем выхода из него. — Вкрадчиво: — Мы бы с вами за одну ночь могли набрать.
— Нет!
— Имейте совесть, Белл, черт возьми, — вы же состояние нажили на «Здравом смысле». Штык к горлу приставлю, а напечатаете!
— Нет!
Мгновенье они смотрели друг другу в глаза, потом Пейн прошептал:
— Будь ты проклят! — повернулся и ушел.
«Кризис» Пейн продал в журнал «Пенсильвания джорнал» — редактору, который сказал ему с мрачной усмешкой, что Конгресс уже выехал в Балтимор.
— Храбрость — расплывчатое понятие, — улыбнулся редактор. — Ну а правительство надо, конечно, сохранить.
Пейн извинился, что просит заплатить ему. Он писал эту вещь не ради денег, как и «Здравый смысл», но когда у тебя пусто в желудке, несколько шиллингов становятся нужны как воздух.
— В Филадельфии хуже, чем в армии, — пояснил он. — Армия холодает и голодает, но там для тебя всегда найдется корка хлеба. А в городе без шиллинга долго не протянешь.
Редактор кивнул и спросил его, не может ли он тоже пригодиться в армии. В городе стало невмоготу.
— Не уезжайте, — серьезно сказал Пейн. — И без того таких смельчаков, чтобы отважились печатать то, что позарез необходимо, осталось раз-два и обчелся.
Работали сообща — набирали, печатали; после — заулыбались, вытягивая один за другим чернеющие типографской краской клейкие листки воззвания, написанного рукою Пейна на туго натянутой коже барабана.
— Огонь! — сказал редактор. — Много я повидал сочинений, но такого накала вещи — никогда.
— Надеюсь, — согласился Пейн. — Ох, как надеюсь, видит Бог!
С Робердо они встретились случайно, на улице; поздоровались, и Робердо спросил, где Пейн остановился.
— Нигде.
— Тогда пойдемте ко мне. — Странно было видеть, как спокоен генерал в этом объятом паникой городе. — Пошли.
— У вас и так хватает забот.
— Нет-нет, идемте.
Робердо постарел и похудел, в глазах затаились тени, которых Пейн раньше не замечал. Когда он спросил про ассоциаторов, Робердо покачал головой. Сказал, что это тогда была забава.
— Я, правда, ничего не знал. Никто не знал, я думаю. Так что, с Вашингтоном все кончено?
Теперь Пейн мог позволить себе улыбнуться.
— Вы его не знаете.
— Да, это верно. — Он сказал Пейну, что читал «Кризис». — И знаете, что почувствовал? Что я просто дрянцо, пробы негде ставить.
