— А мне кажется, что палате лордов уже давно не хватает именно такого, как ты, — возразил епископ. — Ее представителям совсем не помешает немного свежего воздуха и здравого смысла.
— Ну, от меня они этого не получат, — ответил лорд Вернем. — На ближайшие пять лет мне и здесь работы хватит. И один вопрос я хочу решить с самого начала — хотя я и готов тратить деньги своего будущего тестя на восстановление поместья, я не позволю ему вмешиваться в дела управления. Этим буду заниматься я — и только я. Один!
— Не знаю, что из этого выйдет, — задумчиво произнес епископ, — но мне почему-то кажется, что, добыв для дочери титул и поместье, на которое можно потратить ее состояние, Теобальд Мур отойдет в сторонку.
— Надеюсь, вы правы, — сказал лорд Вернем. — Я не потерплю ничьего вмешательства, и тем более вмешательства собственной жены, какая бы богатая она ни была!
— Я приказал реставрировать гобелены, вернуть былое великолепие изделиям из серебра, — сказал Теобальд Мур. — Ювелиры, которые ими занимались, говорили, что никогда не видели столь прекрасных вещей в таком запущенном состоянии.
Лорд Вернем промолчал.
Он прекрасно понимал, что мистер Мур ждет от него благодарности, но не мог заставить себя даже вежливо с ним говорить.
Он не мог себе этого объяснить, но так же, как и его дед, с первого взгляда почувствовал неприязнь к Теобальду Муру, хотя такое чувство было, казалось, совершенно необоснованным.
Как и говорил епископ, Теобальд Мур был высоким, довольно красивым мужчиной, несомненно джентльменом, но за долгие годы, проведенные за границей, когда дело касалось оценки окружающих, лорд Вернем научился доверять своему инстинкту.
В глухих дебрях Африки, вдали от проторенных дорог, ему приходилось решать, кому он может довериться, а кому нет, основываясь лишь на том чувстве, которое на Востоке называют «третий глаз».
Он часто размышлял, что в цивилизованном мире слишком привыкли полагаться на рекомендации слуг, следовать чужому мнению в делах и даже о других людях судить с оглядкой на окружающих.
Поэтому он гордился, что все то время, когда он был вынужден пользоваться услугами туземцев и доверять им не только свое имущество, но и свою жизнь, он почти никогда не ошибался.
Едва обменявшись рукопожатием с Теобальдом Муром, Альварик понял, что этот человек ему неприятен и ему ни в коем случае нельзя доверять. Более того, если бы он мог повиноваться своим чувствам, то немедленно покинул бы Кингсклер и, подобно своему деду, никогда в жизни не увиделся бы больше с его владельцем.
