Я посмотрела на Алешу. Я не ожидала от него таких слов даже в шутку, и мне казалось, что я должна увидеть не Алешу, а кого-то другого. Но Алеша был все тот же.
И все-таки я не отнесла этих слов к себе. После истории с Кириллом я постановила: больше никаких выдумок, никаких самообманов. Когда я любила Кирилла, я была маленькая, ни в чем не могла разобраться, цеплялась за всякую ерунду. Теперь я взрослая, умудренная… Теперь я должна видеть все так, как оно есть, а не так, как мне хочется.
— О, это совсем просто, — ответила я Алеше, — познакомься с кем-нибудь, смотри, сколько симпатичных девушек кругом…
Конечно, я не думала так. Но почему-то мне казалось, что — именно так нужно отвечать в подобных случаях.
— Да, ты права — девушек много. А я вот…
Алеша не договорил, он вообще не всегда договаривал фразы. То, что он хочет сказать, я скорее понимала из его интонаций, чем из фраз. Интонации… Тоже путь, по которому опасно идти. И я не хотела по нему идти. Но он заставлял. Я хотела слов, а он выдавал мне интонации. Как-то он мне сказал: «Я должен все знать о твоих рачках. Все!» Интонация была такая: «Мне нужно все знать о тебе. Это очень важно для меня». Я и тогда не поддалась искушению. Я не подставила вместо слов «о рачках» слова «о тебе».
— Тебе кто-нибудь нравится?
Это была третья фраза, которую он сказал мне после того, как сообщил, что «хочет любви». Я ответила не задумываясь:
— Да.
— Кто?
Поворачиваюсь и показываю на деда-мороза, выставленного в витрине.
Алеша улыбается.
Потом я вдруг на что-то обижаюсь. Так, не всерьез. Но я перестаю разговаривать. Алеша дергает меня за рукав, ворошит волосы… Ничего не помогает.
— Послушай, — говорит он очень тихо, — ведь я могу сделать так, что ты сразу заговоришь…
Я молчу. Алеша нагибается и целует меня в щеку.
Это был мой первый поцелуй.
…В те дни я кончала рисовать рачков. Я сидела в университете с утра до вечера и боялась упустить стадии. Я ужасно нервничала. Почти все рисунки уже были готовы. Вечером, оставшись одна, я раскладывала их по полу от одного конца комнаты до другого в два ряда. Верхний ряд — рисунки артемий, нижний — бранхипусов. Эти рачки удивительно похожи. Но хвостовые вилки у них совсем разные.
Два года назад, когда я делала курсовую работу и просматривала под бинокуляром живых артемий и бранхипусов разных возрастов, я обнаружила, что хвостовая вилка у пресноводных рачков сначала развивается так же, как у соленоводных, а потом резко меняет свое развитие. Это могло служить прямым доказательством того, что пресноводные формы жаброногих рачков произошли от соленоводных.
