Даниил шёл шатаясь прочь от обгорелой массы на снегу и начал плакать. Слёзы бежали по его щекам, оставляя чистые дорожки в саже, что покрывала всё его лицо. Его лицо было перекошено. Его руки покачивались. Его руки казались Люси обнажёнными, большими и пустыми, как будто — даже если эта мысль заставляла её странно ревновать — его руки должны были обвиваться вокруг талии Люськи, быть в её волосах, гладить её щеки.
Что бы ты делал со своими руками на земле, если бы единственной вещи, которую ты хотел держать, внезапно, кошмарным образом не стало? Целой девушки, целой жизни не стало.
Боль на его лице заставила сердце Люси сжаться, выворачивала её на изнанку. И ко всему тому, боль и замешательство, которые она ощущала, становились ещё хуже, когда она видела его агонию.
Это было то, что он чувствовал каждую жизнь. Каждую смерть. Снова, и снова, и снова.
Люси ошибалась, когда думала, что Даниэль эгоистичен. Эму было не всё равно. Он заботился обо всём так сильно, что это разрушило его. Она всё ещё ненавидела это, но она вдруг поняла его горечь, его желание всё сохранить. Майлз, возможно, очень сильно любил её, но его любовь — ничто по сравнению с любовью Даниэля.
И никогда не смогла бы стать чем-то большим. — Даниэль! — она плакала, и оставила тени, что поднимались вокруг него.
Она хотела отплатить за все поцелуи и объятья, которые, как она видела, он только что дарил её прошлому "я". Она знала, что это неправильно, что всё было неправильно. Глаза Даниэля расширились. Абсолютный ужас перекосил его лицо.
— Что это? — сказал он медленно. Осуждающе. Как будто он только что не позволил своей Люське умереть. Как будто то, что Люси была там, было хуже, чем смотреть на смерть Люськи. Он поднял руку, окрашенную в чёрный цвет золой, и указал на неё. — Что происходит?
Это было настоящей агонией — видеть, как он так смотрит на неё. Она остановилась на своём пути и сморгнула слезу. — Ответь ему, — сказал кто-то, голос из теней. — Как ты попала сюда? -
Люс узнала бы этот высокомерный голос где угодно. Ей не нужно было видеть Кэма, выходящего из входа в убежище.
Неожиданно, с мягким шумом, как будто разворачивается громадный флаг, он расправил свои крылья. Они вытянулись за ним, делая его даже более величественным, блистательным, и вместе с тем пугающим, чем обычно. Люси не могла отвести от него взгляд. Крылья отбрасывали золотистое сияние на тёмню улицу.
Люси прищурилась, пытаясь понять смысл сцены, что развернулась перед ней. Их было больше, больше фигур, наблюдающих с темноты. Теперь они все выступили вперёд.
