Вдруг послышалось нежное чириканье.
- Стойте и не шевелитесь! - прошептал старый жрец. - Сейчас вы услышите голос нашего учителя Заратустры.
Все замерли.
В просвете окна показалась птичка, похожая на горлинку, но с большим длинным клювом. Она посмотрела косым, недоверчивым взглядом. Старый жрец посвистал, и птичка перелетела к нему на плечо и стала осторожно перебирать клювом его длинные седые волосы. У нее были яркие, бирюзовые крылышки и синее кольцо вокруг блестящего глаза. На голове то поднимался, то опускался коричневый хохолок. Она вспорхнула и снова опустилась, на этот раз на голову Каллисфена. Все стояли неподвижно, стараясь не спугнуть маленького ручного гостя.
- Скажи, крошка! Скажи нам что-нибудь! - тихо говорил старый жрец и слегка посвистывал.
Вдруг птичка насторожилась. В окошке показалась такая же вторая и прочирикала красивую переливчатую мелодию. Сидевшая на голове Каллисфена птичка повторила ту же мелодию, и обе вылетели в окно.
- Где же голос Заратустры? - спросил Каллисфен.
Старик ответил:
- Разве вы не слышали, что прощебетала эта голубая птичка? То было одно из поучений Заратустры. Однажды он сказал своим ученикам: "настанут тяжелые времена, и сын Аримана прикажет сжечь все мои наставления, все рассказы, все молитвы. Изменится лицо земли. Придут новые народы. Но мысли, вложенные мне в сердце светлым Ормуздом, должны остаться вечно. И я их сведу к нескольким главным заветам. Я их пропою голубой сойке, священной птичке, умеющей повторять слышанное. Ариман не осмелится ее тронуть..." После этого до конца своей жизни Заратустра ходил по лесам, приручал голубых соек и приносил их на плече в свою келью. Так у него побывало много птичек. Каждую он учил одному из своих изречений. Все сойки их запоминали и передавали птенцам... Поэтому мы, жрецы священного огня, сберегаем и подкармливаем этих соек, напоминающих людям священные заветы Заратустры.
- Ты можешь сказать нам какие-либо изречения, услышанные от голубых соек? - спросил Каллисфен.
- Да, я помню некоторые: "Торопись обласкать каждого, быть может, ты его больше не увидишь".
- А еще?
- "В каждом человеке дремлет неузнанный бог. Разбуди его".
- А что сказала сойка, прилетавшая сюда?
- Она сказала... - и старый жрец схватил себя руками за голову. Нет, я не смею повторить это!
- Говори! - настаивал Александр. - Я тебя не трону...
- Она пропела: "Как злы и беспощадны эти люди!"
Александр, взбешенный, заговорил быстро, и пеной покрылись его побледневшие губы. Один глаз, более светлый, закатывался под лоб:
