— Верно, я не была здесь со дня смерти твоего отца. Не хотелось будить воспоминания. Помнишь, как мы обычно проводили здесь время летом? Мы были втроем: ты, твой отец и я. Вы участвовали в традиционных конных соревнованиях, и я болела за вас. А наши пикники на берегу залива и дальние прогулки… Как мы были счастливы тогда! А после смерти Артура все изменилось. — Луэллин пригубила вермут и улыбнулась Филиппу. — Возможно, если ты подаришь мне внуков, я снова смогу быть счастлива здесь.
Опять за свое, подумала Мишель, украдкой выливая содержимое бокала в ближайший цветочный горшок. Психологическое давление. Видимо, не одна она подвергалась этому давлению, Филиппу, похоже, стало доставаться с момента достижения им половой зрелости.
К счастью, вошла Эми и стала накрывать на стол.
Луэллин мгновенно сменила тему:
— Я направлялась в Батон-Руж, там закончили внутреннюю отделку нашего дома. Хотела убедиться, что все сделано точно так, как было обговорено. Меня привез Майк. Эми, надеюсь, вы о нем позаботитесь. Но я решила вначале заехать сюда, чтобы сообщить последнюю новость. — В голосе ее было столько интригующей значительности, что Филипп невольно улыбнулся. Луэллин поднялась с кресла и направилась к столу.
— Что же это за новость такая? — довольно небрежно спросил Филипп.
Мишель тоже пересела к столу, надеясь, что новость свекрови не коснется их с Филиппом. Она и без того чувствовала себя несчастной, потому что Филипп ни разу не взглянул в ее сторону с того момента, как вошел в комнату.
— Понимаю, что новость огорчит тебя. — Луэллин щедрой рукой положила себе на тарелку рыбу в соусе, салат из помидоров, поджаренный красный перец. — Зная, как вы были близки… всегда, я не хотела, чтобы ты узнал об этом из газет. Беатрис обручилась и готовится к свадьбе.
— А почему меня это должно огорчить? — мягко спросил Филипп таким тоном, словно разговаривал с ребенком.
Но по его лицу Мишель поняла, что это известие вызвало у него чувство облегчения. Теперь у него одной заботой меньше. И затея с договором чудесным образом обернулась неделями счастья, давая надежду на нормальную семейную жизнь. Состоится ли она? Господи, помоги! Она сцепила руки и мысленно вознесла молитву, краем уха слушая, что говорит Луэллин.
— Беатрис очаровательная девушка. Твои тетушки и я всегда надеялись, что…
— Я знаю, на что вы надеялись, — прервал ее Филипп, отламывая горбушку хрустящего хлеба и макая ее в соус. — По-моему, тебе известно, я не потерплю больше вмешательства в мои личные дела. Не вздумайте подсунуть мне кого-нибудь еще, после того как отпала кандидатура Беатрис. Я запрещаю.
