Приземлившись в Марселе, они сели в ожидавшую их машину и покатили на северо-восток. По дороге Эжен вел себя предельно любезно, развлекал ее рассказами об истории страны, национальных особенностях жителей, о забавных обычаях и традициях. Девушка почти ничего не понимала, но не потому что не слушала. Как раз наоборот, она ловила каждое слово, с наслаждением внимая любимому голосу. Боже, как давно он ничего ей не рассказывал!
К тому же ее беспокоили собственные мысли. Беатрис перестала понимать своего «хозяина». Если бы он уложил ее в постель в первый же вечер еще в Бирмингеме, она бы не удивилась. Конечно, такое поведение не могло слишком уж ей понравиться — или, наоборот, понравилось бы чересчур, — но оно хотя бы не вызывало стольких вопросов.
По приезде на место появились еще загадки. Мало того, что ей были выделены комнаты в личное пользование, сам владелец замка не выказывал ни малейшего желания в них входить. Огромное помещение занимала библиотека, которой позавидовал бы любой исследователь древних рукописей, рядом с замком располагалась конюшня на пять денников, так что у Беатрис не было нужды покидать пределы поместья. Желания такого, впрочем, тоже не возникало.
Они с Эженом виделись довольно редко, чаще всего за едой, и иногда вместе ездили верхом. Во время совместных прогулок он увлекал гостью разговорами помимо ее воли. Она, как и раньше, смеялась его шуткам, сама демонстрировала чувство юмора, спорила с ним о политике и подала несколько дельных советов по работе. Неприятно было только одно: Эжен постоянно оставался холоден и до обидного безразличен. Он даже не смотрел ей в глаза, а все как-то мимо, будто не желал ее видеть.
Почти весь день он сидел у себя в кабинете или уезжал по делам в город. А Беатрис тем временем оставалась наедине с собой и со своими мыслями.
Несмотря на райские условия, от жизни в постоянном напряжении у нее пошатнулось здоровье. Не только окончательно пропал аппетит, но то и дело подскакивало давление, начала мучить бессонница. Раньше Беатрис с трудом вставала по утрам, а теперь вскакивала ни свет ни заря, проворочавшись в постели несколько часов.
Рассветное солнце едва золотило красноватые стены замка, а Беатрис уже стояла на широком балконе, опершись о прохладный парапет. Неопределенность терзала ее. Она прекрасно знала, чего хочет Эжен, и недоумевала, зачем тогда медлить. Чего он ждет? Ей не раз приходило на ум сравнение с тигром, который еще недостаточно проголодался, чтобы схватить несчастную жертву, и в то же время ни на секунду не выпускает ее из виду…
