— Эх, надо было в очко замесить или в секу сгонять, — никак не мог успокоиться Костыль.
— Ну, это в другой компании, — прервал его Вадим. — Что ты расстраиваешься? В кои-то веки выпьешь на свои да ещё и друзей угостишь.
— А я будто отказываюсь, — ухмыльнулся Шигин, собираясь бежать в ночной магазин. — Все по протоколу, как говорят в высоких сферах. Одна нога здесь, другая там. Чего купить-то? — обернулся он в дверях.
Единодушно остановились на паре бутылок водки и на какой-нибудь недорогой нарезке.
— Пивка ещё захвати по бутылке на нос, — крикнул вслед Доронькин.
Внутри у него кошки скребли, но старался не показывавать вида. Пока Костыль отсутствовал, Славик ещё несколько раз пытался позвонить. Он набирал один и тот же номер, но телефон не отвечал.
— Тварь! — негромко выругался он, сжимая кулаки. — Куда пропала эта стерва?
Появившегося с дополнительными припасами Костю встретили как родного.
За столом Николай, поддаваясь на уговоры Славика, опрокидывал рюмку за рюмкой. Пил и понимал, что делать этого не надо. Потом пьяные возгласы партнеров доносились до него как будто сквозь пелену.
— …Сколько ни поставь, все ухряпаем, — кажется, это жаловался на жизнь Костыль.
— …Да куда он денется, когда разденется! — трубил возле уха голос Славика.
Потом пел под гитару Костя что-то жалобное и щемящее, громко смеялся Вадим, о чем-то рассуждал Доронькин. И опять, пили, пили, пили… Окончательно окосевший Николай вскоре перестал различать голоса собутыльников.
Першин проснулся от резкого телефонного звонка. Надо подняться и снять трубку, приказал себе, но сил не было. Он даже глаза разлепить не мог.
На звонок, к удивлению Николая, ответили без него.
— Алло, — раздался знакомый мужской голос. — Не появлялась… Понятно. — Говоривший оборвал разговор, в сердцах швырнув трубку, и внятно произнес: — Вот сука!
Кто-то шумно дышал и двигался рядом. Николай удивился ещё больше. В его квартире некому было разговаривать по телефону. Он открыл глаза.
Незнакомые шторы на окнах были полностью задернуты. Но это были чужие шторы, и квартира, в которой находился, тоже была не его.
— А, очнулся наконец!
Над Николаем склонилось оплывшее лицо Славика Доронькина.
Першин, с трудом поворачивая голову, силился вспомнить, что случилось накануне.
— Значит, я у тебя остался? — сообразил он.
— Ну да.
— А Вадим с Костиком?..
— Эти, слава Богу, убрались, — хмыкнул Славик. — А то куда бы я вас всех уложил?
Николай попытался подняться с кушетки, но малейшее движение вызывало дикую головную боль.
