— Но истинный ученый — это человек, который улавливает закономерное там, где другие видят только случайное, и который находит тайные связи между самыми далекими друг от друга явлениями, «— неуклюже льстит молодой Главушин.
Тьфу! Это явно группа аналитиков нажужжала! Или все-таки я сам сподобился?
«Так что ты решил? Как выбираться из дерьма будем, в которое вляпались?» — завопил вдруг не своим голосом Новичаров, и Филиппу захотелось сорвать телеочки, бросить их на пол и растоптать ногами.
«Пока не знаю. И не дергай меня, пожалуйста», — огрызнулся он.
«Так ты думай, думай! Через три минуты уже твой выход! Или ты там экстравизор смотришь, молодость вспоминаешь?»
«Смотрю. А будешь приставать — вырублю», — беззвучно осадил нахала Филипп.
Пусть знает свое место. Фамилию «Главушин» знает вся Солнечная система. А режиссера знаменитой передачи — едва ли тысяча-другая профессионалов экстравидения.
— …Представим теперь, что триадическая кривая разомкнута и свернута спиралью, точнее, клубком, поскольку далее мы будем говорить не о плоскости, но о трехмерном пространстве, — продолжил пояснения молодой Вольняев. — Так как длина нити бесконечна, то у такого клубка будет, по сути, только один конец! Удивительный объект, не правда ли? Из серии тех, что существуют лишь в воображении ученых: магнит с одним полюсом, черная дыра, то есть тень без света, добро без зла…
Сейчас ударится в философию — равнодушно предположил Главушин. Его молодой двойник на экране, видимо, подумал о том же самом,
— Вы хотите сказать, профессор, что загадочные черные шары… — прервал он начавшийся было монолог.
— …И есть бесконечно тонкие и в то же время бесконечно длинные нити, смотанные в тугие клубки!..
— Какими смелыми мы с тобой тогда были! — тихо сказал постаревший, сегодняшний Вольняев. Отец Тихон с трудом оторвал глаза от экстрана, взглянул на академика глазами невинной девушки.
— Смелыми и глупыми, — добавил Вольняев, обращаясь скорее к отцу Тихону, нежели к Главушину. — Ставить подобные эксперименты, не просчитав всех вариантов и даже, в сущности, не понимая толком, что собой представляет объект эксперимента, — преступление! Мне надо было не Нобелевскую премию давать, а билет на Астероиды в один конец!
Филипп саркастически-вежливо улыбнулся.
Ну-ну. Пой, пташечка, пой. Вольняев теперь, значит, стал хорошим, а плохой Главушин вынуждает его провести очередной опасный опыт. И если действительно начать дискуссию по этому поводу — это в прямом эфире-то, экспромтом! — обязательно отыщутся три-четыре миллиона легковерных, которые воспримут очевидную трусость как заботу о благе человечества. Опять посыплются требования прекратить «Игру с огнем»… Боязнь научно-технического прогресса снова входит в моду. Только раньше разыгрывали экологическую карту, а теперь — этическую.
