Врач первым вышел из бывшей диспетчерской, за ним последовал прокурор со своей папкой, последним озабоченно шаркал исполнитель. Гуськом они направились к третьему боксу.
Подполковник Викентьев пружинисто выпрыгнул из спецавтозака и подошел к массивной стальной двери, заподлицо вделанной в кирпичную стену. Ключ от нее имелся только у одного человека — у руководителя спецопергруппы «Финал». Подполковник отпер массивный замок, и Шитов с Сивцевым, не дожидаясь указаний, спустились в зев подвала, внизу вспыхнул свет, упало что-то тяжелое, потом это тяжелое протащили по полу.
— Скоро вы? — раздался сзади недовольный голос. Викентьев обернулся и увидел кислое лицо прокурора.
— Сейчас, брезент готовят…
— А пошли-ка и мы готовиться, — сказал исполнитель, и первым ступил на крутые ступени. — Ты мне сейф-то отомкни…
В кузове спецавтозака было душно, и Попов испытал облегчение, когда дверь распахнулась.
— Давайте, — сухо бросил Викентьев, и Сергеев лязгнул замком камеры: «Выходи!»
Неопределенно усмехающийся Удав, наклонив голову, осторожно полез из узкого отсека. В этот момент Сергеев сделал два быстрых движения, и лицо смертника перехватили тугие резиновые повязки: одна закрыла рот, вторая — глаза.
Попов много раз использовал наручники, однажды присутствовал при надевании смирительной рубашки, это называлось «мерами безопасности» и тщательно регулировалось согласованными с прокуратурой приказами. Но черные широкие полосы никакими инструкциями не предусматривались, им не было места в системе отношений государства с проштрафившимися гражданами, даже в ряду резиновых палок и водометов, слезоточивых и нервно-паралитических газов, пистолетов Макарова и автоматов Калашникова… Они не существовали в юридическом смысле, а следовательно, применение их к любому, самому отпетому преступнику являлось недопустимым. И то, что майор Сергеев уверенно и привычно накинул на подконвойного зловещие атрибуты предстоящего исполнения, наглядно демонстрировало: осужденный Кадиев уже не является ни гражданином, на личностью, он находится за чертой человеческих отношений, хотя физически еще существует, так же как не имеющие официального наименования повязки, придающие ему сходство со скотиной перед убоем и служащие для того, чтобы облегчить неизбежную формальность перевода смертника из нынешнего состояния в то, в каком ему надлежит находиться.
Мощным рывком за шиворот Сергеев выбросил Удава из стального кузова, Викентьев не очень бережно его подхватил, майор прыгнул следом, Попов, словно во сне, последовал за ним. Он не сразу понял, где оказался: бетонный пол, старая кирпичная степа, дверной проем, ступени, обмякшее тело Удава, который тряс головой и пытался что-то кричать, но раздавалось только глухое мычание, и человек с наганом, притаившийся на территории «Прибора», конечно, ничего не услышал.
