– Нет.
Берко подумал, что сделать из него музыканта, скорее всего, предложил загадочный старик. В другое время мальчика порадовала бы такая перемена. Оказаться вдали от Стригура уже было счастьем... Но его помощи ждал Черет. А парнишка даже не знал, где очутился.
После нескольких вопросов, заданных Лену, стало ясно, что произошло. Берко привезли в приграничный городец – десятка полтора изб, огороженных частоколом. Здесь жили дружинники, охранявшие дорогу в Степь. До богатого городища, в котором размещался наместник, по словам торбанщика было недалеко – пол дня пути, не больше. Но будущий учитель не скрывал, что Берко отправлен в изгнание, – за частокол не выпустят. Пришлось смириться, что сходу убежать не выйдет.
Пока они болтали, паренек, все еще дивящийся сходству Лена и Черета, заметил странность: торбанщик почти не вставал с лавки. А если поднимался, то непременно опираясь на что-нибудь руками. Заметив вопросительный взгляд ученика, пояснил:
– Я не хожу почти. В детстве переболел огневицей, и кости стали ломкими. С руками-то все в порядке, а вот ногам тяжело носить меня, – и виновато улыбнулся, словно его худое тело было громоздкой тушей.
– А на коне? – не удержавшись, спросил новичок.
– Езжу. Главное, не упасть... А ты мне не споешь? Очень уж хочется послушать, чему ты у водовика научился.
– Спою, – согласился Берко.
– А давай вместе?
Лен тряхнул светлыми волосами – жестом Черета, от которого защемило сердце. Тронул струны. Берко торопливо вытолкнул первый звук. Как всегда он запел без слов, одним голосом. И голос не подвел: по избе закружилась метель – та самая, которая в детстве до костей застудила Лена. Ломала его тело огневицей. Сделала таким, как есть. Торбанщик поймал незнакомый мотив, сплел звуки инструмента с чужим голосом. Мальчик зажмурился, чтобы не видеть падающих хлопьев. Разогнал их, отвел, не подпуская к маленькому Лену коварную болезнь. Но огневица упорно возвращалась. Раз за разом. В конце концов, когда голос начал срываться, Берко оборвал пение, запоздало сообразив, что ему не победить прошлое. Напоследок дрогнув струнами, смолк инструмент. Лен с восхищением и веселой опаской заметил:
– Не слышал бы сам – ни за что не поверил бы.
– А что... такого? – тоже с опаской уточнил Берко.
Веселые искорки погасли в глазах музыканта, и он сердито рявкнул:
– Ты о чем сейчас пел?
– Я... так, ни о чем.
Парень поднялся, в три шага очутился рядом с Берко и больно дернул за ухо:
