Вот, наконец, свободен и один,
Могу отдаться я любимой думе,
Часов вечерних грустный властелин.
В дневном, в мучительном, в докучном шуме
Я не живу, я там как в полусне.
Я — только здесь в безбрежности раздумий.
Лишь здесь легко спускаются ко мне,
Как бабочки к огню свечи балконной,
Те мысли, что живут лишь в тишине.
Неотразимостью их потрясенный,
Каким проклятьем, горьким и глухим.
Кляну я день свой, снова завершенный!
Да, прожит день и был он трудовым,
Как каждый день, как сонмы дней привычных,
Идущих вспять, влачащихся как дым.
Средь мелочей, забавных и трагичных,
Проходит жизнь, а сзади, в прожитом –
Лишь серый дым дней тупо-безразличных.
Всю нашу жизнь уродуя трудом,
Как тонкий стан суровою сермягой,
Какой ценой себя мы продаем!
В нас притупляется вся гордость и отвага.
Всем мы безумно жертвуем труду,
Поденщики общественного блага…
О, вечер, как томительно я жду
Весь долгий день минуты лучезарной,
Когда в тебе забвенье я найду.
И вот ты здесь, прозрачный и янтарный.
Что ж не доходит мир твой до меня,
Зачем в душе все тот же гул базарный,
Наследие бессмысленного дня?
1907
