— Хороший вопрос, на все сто! — одобрительно сказал Хансен. — Только точного ответа мы не знаем. Наш эхоледомер не самый крупный, и линейный масштаб у него очень маленький. Так что на глазок — где-то от четырех до сорока дюймов. Если четыре — мы пройдем сквозь него, как нож через глазурь на свадебном пироге, а если все сорок — больно ушибем голову, — он кивнул на Свенсона. — Похоже, не все идет как по маслу.
Свенсон выпрямился.
— Темно хоть глаз выколи, — сказал он. — Включить наружные прожекторы! На рубке тоже. Сплошная каша, как в густой, желтый туман. Не видно ни зги. Может, попробуем с камерой, а?
Я взглянул на Хансена, тот указал кивком на белый экран, висевший на противоположной стене:
— Все самое современное, док. Замкнутая телевизионная система. Выдвижная камера с утолщенной линзой и дистанционным управлением позволяет следить за всем, что происходит вверху и вокруг.
Телевизионный экран помутнел и стал серым.
— Такое не увидишь ни за какие деньги, — сказал Хансен. — Это — вода. При определенной температуре, солености да еще при подсветке она становится матовой. Как в густом тумане с включёнными на всю мощность фарами.
— Выключить прожекторы! — приказал Свенсон. Экран стал почти белым. — Включить прожекторы! — Тот же зыбкий туман, что и раньше.
Свенсон вздохнул и, повернувшись к Хансену, спросил:
— Что скажешь, Джон?
— Если бы мне еще платили за мое богатое воображение, — осторожно начал Хансен, — я сказал бы, что в том левом углу вижу верхушку рубки. Уж больно все расплывчато. Эх, видно, придется идти на таран вслепую, а?
— Это больше смахивает на русскую рулетку, — проговорил Свенсон с таким безмятежным видом, будто любовался закатом солнца, сидя воскресным вечером в шезлонге на палубе. — Мы все на том же месте?
— Не знаю, — ответил Рэберн, оторвав взгляд от штурманской карты. — Трудно сказать с точностью.
— Сандерс? — обратился капитан к моряку, сидевшему за эхоледомером.
— Тонкий лед, сэр. По-прежнему тонкий лед.
— Продолжай сообщать. Опустить перископ! — Свенсон сложил рукоятки перископа и, повернувшись к офицеру, ответственному за погружение и всплытие, сказал:
— Всплывай так, будто на крыше стоит корзина с яйцами и мы не хотим, чтобы хоть одно из них разбилось.
Снова загудели насосы. Я огляделся. Свенсон стоял в ожидании. Все были спокойны, хладнокровны и полны решимости. На, лбу у Рэберна выступили капли пота, а Сандерс бесстрастным голосом знай себе твердил свое: «Тонкий лед, тонкий лед…»
