Он быстро научился греческому языку, хотя и говорил, коверкая слова, как будто у него во рту был не язык, а обрубок. Взрослые рабы стали относиться к нему с некоторым почтением, потому что он усмирял драки, мирил ссорившихся, даже разбирал тяжбы, которые рабы не хотели выносить на суд хозяев.
Как-то Килик на вечерней поверке пригрозил ему, что сошлет в рудники, если он не перестанет собирать вокруг себя рабов и шептаться с ними.
Я злорадно подумал: «Хоть бы сослали, вот бы он порастряс свою геракловскую мощь в мрачной и сырой шахте!»
В народном собрании была буря. Аристократы штурмовали Фемистокла, вождя демократии, — он требовал средств на постройку кораблей. Крик афинян, как вал многошумного моря, хлестал в крутые скалы Пникса. Фемистокл простирал руку и укрощал собрание, как, наверное, Посейдон усмиряет свирепый прибой океана. Но к обеду он натрудил горло, махнул рукой и отошел. Тогда Ксантипп, тот самый, который когда-то прогонял Мнесилоха, тот самый, который подарил храму скифа, Ксантипп ринулся ему на выручку!
— Не спасетесь вы от мидян! — кричал он. — Высокие стены и амбарные щеколды вам не помогут. А нам, мореходам, терять нечего — все наше на корабле. Даже если не отстоим город, пусть ветры потрудятся, раздувая щеки: поплывем искать новую родину!
Аристократы порывались стащить его с трибуны, замахивались посохами, а моряки и торговцы скандировали:
— Де-нег на флот! Де-нег на флот!
Вышел тихий Аристид и вкрадчиво сказал:
— Ты, Ксантипп, много кричишь, много шумишь. У тебя денег куры не клюют — построил бы корабль во славу Паллады.
Аристократы притихли от радости, думали, что Ксантипп ухватится за кошелек и спрячется в толпе. Но Ксантипп упрямо мотнул черными кудрями. Оратор он был плохой — говорил визгливым голосом, кривил рот, от волнения заикался. Но его ответ выслушали без обычных насмешек и свиста.
— И что ж, и построю. А когда построю, пусть каждый из толстопузых аристократов, червей земляных, тоже построит корабль. Кто пятьсот медимнов зерна собирает, пусть строит большую триеру; кто собирает триста, пусть хоть галеру построит.
И он, Ксантипп, построил трехпалубный, мощный, вооруженный острым тараном корабль. И назвал его «Беллерофонт», в честь легендарного героя, который летал на крылатом коне Пегасе.
Настал час, когда «Беллерофонт» спускали на воду, и в этот день Ксантипп снова не поскупился. На бронзовых пиках жарились целые туши быков, вино черпали прямо из чанов.
