— Возьмите и этих! Они почти задохлись, все равно, погибнут. Я вижу, что у Каюм-аги слюнки уже текут.
Тази расчувствовался.
— Ты, видать, хороший человек, дружок! В другое время я бы не принял от тебя такой щедрый дар. Но сегодня... мне нельзя без рыбы возвращаться. Положение такое: сам не поймал — купи, купить нельзя — укради. Гости у меня сегодня, понимаешь? Спасибо тебе за твою чуткость, братец!
— В жизни всякое бывает,— сказал усатый.— Вот встретился с вами, и стыдно мне немножко стало. Только не обижайтесь! — Он посмотрел на меня.— Вы сказали, что написали «Галиябану», так? Не стану врать, книжку вашу в руках не держал. Только песню знаю — про красавицу. А вы сами... извините, но я думал, что вас уже и в живых нету,.. Хотя, если всю правду говорить, я даже и не знал, что вы существуете на белом свете. Песня сама по себе, а вы сами по себе... Я ведь не очень грамотный, а уж на своем родном языке и вовсе. Писателей знаю русских: ну, Максима Горького знаю, Шолохова, «Василия Теркина» читал... А из своих, из татар,— только тех, кто особо прославился... Мусу Джалиля знаю. Но читал его по-русски. А других...— Он обернулся к Тази: — Насыри-ага, вы хоть ругайтесь, хоть деритесь, но врать не стану — ничего про вас не слыхал. А уж читать!..— Он махнул рукой. — Где там! Совсем мальчишкой был, когда в Сибирь подался по вербовке. Где только не работал там! В Нижнекамске был милиционером... Когда в новом городе открыли вытрезвитель, я нервного клиента доставил. Понравился нам своим открытым простодушием этот усатый рыбнадзорец. Хорошо бы поближе его узнать. Но только я открыл рот, чтобы спросить его имя и адрес, как моторист запустил «Вихрь». Мотор взревел. Наш новый друг что-то кричал нам, приветливо махал рукой, но мы ничего не расслышали. Наверное, он не слыхал слов благодарности, которыми мы с Тази его осыпали. А Мухаметша корчился от смеха. Я сказал ему:
— Нехорошо ты, тезка, поступил! Зачем ты врал ему про «Галиябану» и Каюма?
— Ты по результату суди! Разве мы на наши жалкие удочки поймали бы таких красавцев? — он кивнул на двухкилограммовых лещей, лежавших на дне лодки.- А стерлядки? Да я в глаза не видел живую стерлядь!
Но все-таки... не мы же сами их выловили! Но дело даже не в этом. Дурное в том, что ты смеялся над добрым человеком, над его доверчивостью и простотой!
Мухаметша отмахнулся от меня:
— Святоша! Спасибо мне скажите за мою находчивость. Если над такими, как этот усач, не посмеяться, так над кем же еще прикажете смеяться?
