Иван сел на кровать, взял с тумбочки журнал и открыл наугад – на него глянул какой-то старый мушкетер в берете. Между Валеркой и Петром завязался односложный разговор, из которого Иван выцеживал вполуха только редкое Валеркино красное словцо.
«В коммунизме есть здоровое, верное и вполне согласное с христианством понимание жизни каждого человека, – писал мушкетер, – как служения сверхличной цели, как служения не себе, а великому целому».
Эти слова как-то очень гладко проскользнули в голову, настолько гладко, что совершенно неясен остался их смысл. Иван начал вдумываться в них, и вдруг в комнате стало темнее, и сразу стих разговор за столом. Иван поднял глаза. Мимо окна проплывал огромный снаряд наглядной агитации – плоский фанерный бульдозер алого цвета, со старательно прорисованными зубьями открытого мотора. Поражали в нем и величина, и то, что весь он был выполнен из цельного куска фанеры, специально для этой цели выпущенного местной фабрикой. Но было и какое-то странное несоответствие, которое Иван заметил еще на демонстрации, когда проходил мимо стоящего в боковой улочке снаряда и вглядывался в зеленые магниевые колеса, на которых тот стоял, – это, кажется, было шасси тяжелого бомбардировщика Ту-720. Тогда он не понял, в чем дело, а сейчас – видно, из-за того, что в окне была видна только верхняя часть агитационной громадины – догадался: кабина бульдозера была абсолютно пустой. Не было даже нарисованных стекол – вместо них зияли две пропиленные квадратные дыры, сквозь которые сквозило разбухшее серое небо.
Бульдозер проплыл мимо, и Иван, кивая головой набегающим мыслям, погрузился в журнал, дожидаясь, когда все напьются до такой степени, что можно будет незаметно уйти. Статья увлекла его.
… – Какого молота ты там высерпить хочешь?
Иван поднял глаза. Валерка и Петр напряженно глядели на него. Тут он вдруг понял, что уже минут пять в комнате стоит полная тишина, и отложил журнал.
– Да тут интересно очень, – сказал он, на всякий случай поднося руку к карману, где лежал пистолет. – Философ Бердяев.
– И чего же? – странно улыбаясь, спросил Петр. – Чего пишет?
– Есть у него одна мысль ничего. О том, что психический мир коммуниста резко делится на царство света и царство тьмы – лагери Ормузда и Аримана. Это в общем манихейский дуализм, пользующийся монистической до…
Удара табуреткой в лицо Иван даже не почувствовал – догадался, что получил именно табуреткой, когда увидел с пола, как Петр с этим инструментом в руке делает к нему медленный шаг. Сзади Петра так же медленно пытался остановить Валерка – и успел. Иван потряс головой и вытащил из кармана пистолет. В следующий момент в него попала табуретка, метко пущенная Петром, пистолет отлетел в угол, тихонько хлопнул, и на потолке появилась заметная выщербина. На пол посыпалась штукатурка.
