Таис, тогда еще девчонка, которую жадные родственники запихнули в школу гетер, благополучно присвоив себе ее наследство, на свой страх и риск обратилась за помощью к своему новому опекуну Динону. На счастье, он оказался честным человеком, да еще другом знаменитого оратора и стратега Фокиона. Хотя Фокион не занимался гражданскими тяжбами, он взялся за дело Геро и с блеском выиграл его. Потом он так же уверенно отсудил наследство Таис. Неудивительно, что девушки считали этих двух людей своими благодетелями. Встреча с ними вернула Геро веру в мужчин, сильно поколебленную опытом всей ее прежней жизни. Однако в незнакомые дома, куда ее нанимали петь, танцевать и вести застольные беседы, она всегда брала огромного, свирепого вида раба-скифа, специально купленного для острастки.
Имея за собой такое надежное прикрытие, как Фокион и Динон, а также наследство Таис, обеспечивающее девушкам кусок хлеба на каждый день, они зажили прекрасно, и теперь могли сами выбирать тех, кто оплачивал масло на их хлеб. Таис хватало отношений с опекуном, а вот Геро искала возлюбленных, придерживаясь правила трех «не»:
1) кандидат должен быть немолодым,
2) не очень богатым и
3) неглупым.
Немолодым не потому, что Геро нравились благородные седины, — просто она не любила, когда ее обременяли излишней физической любовью, как это делают пылкие бестолковые юноши в начале своего пути. Второе условие: состоятельный, но не богач, способный содержать двух-трех гетер одновременно. К чему конкуренция? Только лишние хлопоты. И последнее: она не терпела неотесанных и необразованных мужланов. Надо было видеть выражение ее лица, когда она сталкивалась с мужчинами, в голове у которых не водилось ни своих, ни чужих мыслей. «Что, не может отличить Демокрита от Гераклита?» — и Таис сочувственно подмигивала подруге.
От лет горького ученичества у Геро осталась привычка «плевать» на подонков и хамов всех мастей в прямом смысле этого слова. Она незаметно плевала в бокал вина, перед тем как подать его ничтожеству. Раньше она делала это от бессилия, сейчас — из презрения, и этот нехитрый способ действовал бесперебойно, всегда поднимая настроение. «Мы не обижаемся, мы — мстим», — любила повторять Геро спартанскую присказку.
Насколько девушки были разными, настолько прекрасно ладили они друг с другом. Между ними не витал дух соперничества, который чаще всего рушит женскую дружбу. Никогда не омрачал их отношения вздор о том, кто из них красивее или кто имеет больший успех у мужчин. Геро вообще придерживалась в этом вопросе весьма смелых и независимых для своего пола и профессии взглядов: ценность женщины состоит в ее личных достоинствах, а не в том, насколько ее «ценят» мужчины. Конечно, Геро эти взгляды не высказывала вслух, ибо была достаточно умна. Умна, но не настолько, чтобы страдать от этого или быть вынужденной скрывать это. Внешне девушки различались, как день и ночь, как будто дополняли друг друга. Сложенная как кариатида, с гордым взглядом, светлыми волосами, Геро стояла обеими прекрасными ногами на земле. Таис, с лицом и грацией египетской кошки, с детской доверчивостью в серых глазах, излучала нечто, требующее защиты, и стояла только одной ногой на земле.
