Девушка с приветливой улыбкой хотела дать их в руки малютке, но дама так быстро отстранилась, как будто считала ее прикосновение заразным.
— О, пожалуйста, не надо! Я не могу позволить этого! — запротестовала она, скользнув надменным взглядом по простому туалету Клодины.
Было что-то враждебное в глазах женщины. Получив отказ, ребенок поднял оглушительный плач. В это мгновение из-за угла показался какой-то господин.
— Почему малютка так кричит? — с неудовольствием в голосе воскликнул он, быстро приближаясь.
Клодина невольно приняла холодный, недоступный вид, служивший ей защитой при дворе. Барон Лотарь вернулся в Германию, и маленький своенравный ребенок был его дочерью.
Обрамленное бородой лицо его мгновенно вспыхнуло, а глаза блеснули при виде фигуры бывшей фрейлины. Он глубоко и рыцарски вежливо поклонился ей.
— Дитя, — сказал он, насмешливо улыбаясь и утирая своим платком слезы малютки, — кто же требует цветы, сорванные другими? И знай, что женщины всего охотнее отказывают в том, чего другие всего сильнее желают.
Клодина с изумлением посмотрела в лицо этого избалованного, боготворимого любимца дам и совершенно спокойно выдержала его ответный пронзительно-наблюдательный взор.
— Ваш ребенок, конечно, не из-за меня получит первый грустный урок, — возразила она тихо и спокойно. — Едва ли я имею право на эти цветы: они выросли на вашем лугу… Не позволите ли вы теперь дать цветы ребенку? — обратилась она к даме, несшей ребенка.
Барон Лотарь быстро обернулся, удивленно и сердито глядя на даму.
— Теперь? — повторил он. — Что это значит?
— Я боялась, что Леони может засунуть цветок в рот, — с запинкой отвечала дама, смущение и злость слышались в ее голосе.
Он с оскорбительной небрежностью сжал губы.
— А те цветы, что, безжалостно ощипанные, лежат возле коляски девочки — кто их дал ей, фрау фон Берг?
Дама промолчала и отвернула голову.
Клодина поспешила дать цветы ребенку, потому что сцена становилась неприятной. Две маленьких ручки стали разрывать цветы в мелкие клочки.
Клодина невольно вспомнила принцессу Екатерину, о которой рассказывали, что она в начале своей скрытой страсти ощипывала все попадавшие ей в руки цветы, лихорадочно бормоча про себя «любит — не любит». Она не жалела ни чудных роз, ни экзотических тепличных цветов…
Барон Лотарь, вероятно, думал о том же. Он, насупив брови, смотрел на варварские ручонки и пожал плечами.
— Прошу, кроме того, положить девочку, — сказал он даме, — она сидит уже слишком долго и утомлена — я это вижу по ее согнувшейся спинке.
