Облегчение, на которое она рассчитывала, произнося этот внутренний монолог, не наступило, наоборот, ей было так больно, как никогда. Она вернулась в пресс-центр, плюхнулась в кресло. Руки тряслись. Волосы упали на лицо, она не убирала их. И перед глазами стояли подробности последней ночи. Она ведь была, была, эта ночь. Это не сон, не выдумка. Его тело, его ласки. Ласки, вздохнула она и отбросила с лица волосы. Они, видимо, ему ничего не стоят. Как та, в шубке, прилипла к нему, как спрятала, спеленала пятнистым мехом.
Халамбус поцеловал даму-прорицательницу в щеку.
— Я думаю, вы захотите мне позвонить, и мне не придется ждать долго, — сказала она ему на прощание. И глаза ее снова стали прозрачными.
Халамбус огляделся — Бонни еще не было. Он вспомнил о ней, и в его сердце разлилась радость. Сейчас он расскажет ей о каждой картине. Впрочем, она увидит сама и все поймет. Она так чувствует его, она такая нежная… И так ему нужна именно сейчас.
Халамбус уже давно понял, как он меняется, — один период сменяется другим, точно обновляется вся его кожа, все внутренние клетки. Он сейчас другой, не тот, что писал выставленные здесь работы. Бонни — точно послание ему свыше — хорошо выраженная суть его нынешнего периода. Ему так приятно с ней, как ни с кем… Да, он не знает ее, но он ее чувствует. Он сделает ее портрет, и для него ему понадобится россыпь огненно-рыжих камней. И эти камни нужно заказывать, да побыстрее, у герра Копейнаура в его фирме «Поликом».
Бонни не пришла. Халамбус постоял еще возле картин, вздохнул и вышел из зала. Да, конечно, ее задержало интервью, на которое она собиралась вместе с Даяной. А ему сейчас надо позвонить Ази, узнать, как дочка. На днях ей исполняется пять лет. Эта девочка — его любимица, его маленькая женская копия. Природа будто создала его портрет.
Тянул теплый ветерок, разгоняя жару, и Халамбусу захотелось съездить на океан вместе с Бонни. Вообще, о чем бы он сейчас ни думал, всякий раз он прибавлял мысленно — вместе с Бонни, даже не пытаясь представить себе, что она может и не захотеть. Конечно, она там уже была. Но не с ним… Он улыбнулся, потер щеку, которая покрылась колючей щетиной. Он побреется, вот только увидит, как она возвращается. А если он уйдет со своего наблюдательного пункта, он ее прозевает.
Стук каблучков он услышал, когда стало совсем темно и над стоянкой машин вспыхнули фонари. Разноцветные автомобили засверкали в лучах яркого света. Для иностранца Халамбуса номера американских машин казались смешными — собственные имена написаны на них. Как эти янки тщатся прославиться даже с помощью номеров. Ага, вот едет мистер Смит, а вот мистер Сноу. Как это важно для мистера Гринвида из того оранжевого «шевроле»! Стук каблучков приближался, и он вспомнил, какие длинные молочно-белые ноги у Бонни. Какие теплые и нежные. К сердцу подкатила горячая волна.
