Как она хотела, чтобы он был счастлив и любим, чтобы исполнились все его желания! А она была бы его самым сильным желанием!
— Ложись, — сурово приказал он. — Ты выпила слишком много шампанского.
Стефани села на постель и притянула его к себе за талию. Прижавшись щекой к его груди, она услышала, как сильно бьется его сердце. Их любовь могла бы быть такой же сильной и безмятежной, если бы…
Все эти потерянные годы казались ей уходящей назад темной, бесконечной дорогой. Но и будущее может стать таким же, если они не сделают решительного шага. Стефани сжала Ника еще крепче.
— Останься!
— Стефи!..
— Останься!
Ник схватил ее за плечи, а она, откинув голову, посмотрела на него умоляющим, отчаянным взглядом. Она чувствовала, что нечто бесценное уйдет безвозвратно, если они упустят этот момент.
— Не смотри на меня так, черт возьми! — взорвался Ник.
— Как «так»?
— Будто ты умрешь, если я тебя сейчас не поцелую.
— Я не умру, нет, но моя жизнь станет невыносимо печальной.
Стиснув зубы, Ник прижал к себе ее голову и медленными движениями стал гладить ее по волосам, словно надеясь найти в этом какое-то утешение.
— Стефи. — На сей раз в его голосе ей послышалось сомнение.
Стефани выпростала его рубашку из брюк и стала гладить его спину.
— Господи, Ник, какое наслаждение! У тебя такая гладкая, нежная кожа…
Глаза Стефани были затуманены желанием, противостоять которому было выше его сил. Никакие доводы разума не могли бы пробиться сквозь магическую ауру, окружавшую эту женщину. Она была любовью его юности, неугасающим факелом, светившим ему во тьме времени, отравленного сомнениями.
Ник медленно опустил ее на постель, а сам лег рядом. Глаза Стефани, полуприкрытые ресницами, молили о том, что он и сам готов был отдать.
— О Стефи… — выдохнул Ник и, приподнявшись, коленом раздвинул ей ноги. Страсть охватила его, он весь напрягся, сгорая от непреодолимого желания быть в самом сокровенном и самом нежном центре этой страсти.
Стефани вся состояла из прохладного шелка и гладкой кожи, бледных кружев и розовой плоти, темной шапки волос и выжженных солнцем прядей. И она принадлежала ему.
Маленькая жилка, словно загнанный зверек, билась у нее на виске. Он начал целовать эту жилку, потом спустился ниже — до родинки над верхней губой, всегда действовавшей на него завораживающе. Он обвел родинку языком, и в это мгновение страсть захлестнула его.
Продолжать любовную игру стало невыносимо. Ник захватил губами рот Стефани, а она без колебаний открыла его, отзываясь на ласку.
