Опустился на нее всем телом, правой рукой обнял под спину, чтобы прижать к себе, а левую подвел под ягодицы, приподняв их, чтобы еще плотнее войти в нее. И прильнул к ее приподнятым для поцелуя губам. Она тут же ответила встречным поцелуем. Ее губы были слегка солоноватыми…
Они замерли. Плотно прижавшись к лону, чувствуя, как шуршат между кожей их сплетающиеся волосы, он стал ритмично напрягать и расслаблять свою плоть, так, что головка задвигалась то вверх, то вниз, наскальзывая по пути на выпятившуюся к ней шейку. Иринка очень любит так… И он тоже.
И они закрыли глаза, прислушиваясь к ощущениям…
Да, она осталась такой же, какой он привык ее чувствовать. И все же что-то в ней изменилось. И он никак теперь не может понять, что именно. Почему-то полезли в голову воспоминания… обо всей их совместной жизни… О первой их близости, на пятый день их знакомства, обоюдожеланной, но долго, очень долго, два или три часа, безуспешной, ‒ он никак не мог проникнуть в нее, хотя она ему пыталась помогать… Как она прятала потом окровавленную простыню от мамы, а та все равно на нее нечаянно наткнулась, в тот же день, в их же присутствии, и как они тогда испугались, а мама ничего и не сказала, а только подошла к ним и обняла сразу обоих… Как потом она была беременной и все время очень хотела, а на последних месяцах ей было совсем нельзя, врачи категорически запретили лазить туда и как она тогда впервые в их жизни предложила взять в рот, чтобы он освободился точно так, как туда, как им обоим было стыдно и все же она взяла и он двигал в широко раскрытый рот, потому, что он у него очень толстый, и она терпела, пока он не спустил, а потом отплевывалась и виновато оправдывалась, что невкусно… как потом, когда Сережке было уже два года, она стыдливо призналась, что дала Пашке Пашутину пососать свою грудь, потому что тот очень просил, а Пашка тогда сам не свой был после гибели Насти, своей жены и лучшей Иркиной подруги, все боялись, что он что-нибудь с собой сделает, и Виктор сказал ей тогда ‒ Пашке можно, и разрешил еще, и она давала Пашке свою грудь еще два раза, а потом стала часто рассказывать ему, как Пашка сосал, и что чувствовала при этом она, и с этого начались их фантазии… Потом вдруг вспомнил, как однажды он заболел и они с мамой по очереди ухаживали за ним в больнице, как они обе переживали, и ему вдруг почудилось, что под ним сейчас лежит не только Иринка, но и мама и он водит сейчас головкой в их влагалище, одном и том же на двоих… Ему стало от этого жутко неловко, но в то же время и бесконечно приятно, потому, что влагалище начало уже ритмично и мягко сжиматься, в ритм с качаниями его головки, и он слышал до боли родной и ласковый голос:
