— В этом нет необходимости, — все еще сопротивлялась она.
Он опустился перед ней на колени и взял в руки ее ступню.
— Пошевелите пальцами.
Скрипя зубами, она пошевелила ими.
— Если бы я была в сапогах, а не на этих проклятых каблуках, ничего бы не случилось.
— Если вывих, вам придется потерпеть день-два.
Дорис старалась не смотреть на пальцы, мягко прощупывавшие косточки на ее ступне и лодыжке. Она пыталась не обращать внимания на то, как интимно поднимались они выше — к икре и колену. Удовольствие от этого было более пронзительным, чем боль.
— Здесь больно?
— Нет. Послушайте, мистер Хаммел, я человек закаленный верхом пасу стадо, чиню изгороди, культивирую мозоли… И терпеть не могу, когда меня подставляют, как подставили нас с вами наши уважаемые предки.
— Зовите меня Энди. Вы не станете возражать, если я буду называть вас по имени?
— Нет. Какая разница, как называть? — добавила она скорее для себя.
Он согласно кивнул:
— Я и сам не в восторге от такой ситуации, Дорис. А что касается мозолей, то здесь мог бы поспорить с вами.
Дорис уже почувствовала это, когда его пальцы исследовали ее ногу. Эти осторожные прикосновения лишали ее сил, кружили ей голову, пробуждали ее женственность. Смешно сказать, но ей хотелось вскочить на ноги и гордо, с достоинством удалиться в сторону заката. Никогда не было такого, чтобы она упала с собственного крыльца. Никогда!
— Как вы заработали свои мозоли, Энди?
— Как и вы — тяжелым трудом.
— В качестве кого?
— Конного полицейского. Нам, лошадиным копам[1], приходится еще и конюшни убирать. А сейчас наше подразделение вообще отправили на неделю в вынужденный отпуск, урезав нам расходы.
Еще один безработный, подумала Дорис. Но, конечно, не такой, как те трое неудачливых ее «поклонников почтой». Она заметила, что, кроме шляпы, в нем ничего не было от очаровавшего ее с первого взгляда образа ковбоя. На нем не было штанов из оленьей кожи, одет он был в саржевые брюки и голубую рубашку с подвернутыми рукавами.
Должно быть, взять шляпу велела ему Салли, как и дед заставил ее приодеться и надушиться.
У Энди были густые волосы с золотистым отливом и более темные брови над голубыми глазами. Его явно сломанный нос не потерял своей привлекательности, а квадратная челюсть и четкий подбородок говорили о мужественности. Сказать по правде, он был просто великолепен.
Дорис обратилась к себе. Она совсем не великолепная. Не хорошенькая. Не соблазнительная, не женственная, не очень-то и стройная, без внешней чувственности, которая так привлекает мужчин.
