Обер-лейтенант нагло улыбнулся:
— О нет! Никаких потерь. Мы умеем воевать. Это вы при штурме понесли колоссальные потери!
Генерал Василенко побагровел, но, сдержав порыв ярости, продолжал невозмутимым тоном:
— Вы слишком много болтаете. Это не приведет ни к чему хорошему. Отвечайте только на вопросы. Как часто происходит смена частей на Тарунинских позициях?
— Смена частей происходит своевременно.
— Вы не хотите отвечать?
— Я требую отправить меня в лагерь для военнопленных офицеров, в соответствии с правилами ведения войны.
— Куда вас отправить, мы решим сами. Сейчас мы еще дадим вам время поразмыслить над вашим положением и припомнить все, что вам известно о частях, обороняющих Тарунинские высоты. Это будет для вас лучше всего. Конвой! Увести пленного!
Гитлеровец зашагал к двери журавлиным шагом, горделиво задирая вверх подбородок и надувая щеки.
А солдат, как только увели офицера, сразу оживился и, не ожидая приглашения, заговорил поспешно и даже в грудь себя ударил:
— Herr Oberleutnant ist Nazi! Ich bin kein Nazi!
— Все они так! — заметил Буранов. — Как хвост прищемит, так и давай открещиваться от своего фашизма.
— Ну, не все, — возразил Василенко. — Один только что в нацизме расписался.
— Так то офицер!
— И среди солдат попадаются этакие. Но этот как будто не из железных.
То сам, то с помощью лейтенанта-переводчика генерал стал задавать пленному вопросы, на которые тот отвечал с величайшей готовностью, многословно. Солдат явно старался расположить к себе людей, державших теперь в руках его судьбу. Он смотрел прямо в рот переводчику и спешил ответить, еще не дослушав вопрос до конца. О позициях в центре участка гитлеровец рассказывал подробно, но что было справа и слева, он не знал.
— Повидимому, правду говорит, — заключил генерал. — В основном все совпадает с нашими данными. Кое-что уточняется... Товарищи командиры, у кого есть вопросы к пленному? Давайте.
Буранов задал несколько вопросов об артиллерии, но сразу же понял, что этот пленный в артиллерии несведущ, а, стремясь угодить, может насочинять небылиц.
— Ну его к черту! — резко сказал Буранов, расстроенный тем, что никакого ключа у него опять не оказалось. Сердитый тон полковника испугал пленного, он задрожал и стал снова повторять:
— Ich bin kein Nazi!
Генерал успокоил его:
— Не бойтесь. Геббельс вас обманул: мы не убиваем пленных.
Немца увели, а генерал стал подытоживать результаты разведки боем. Показывал на карте, как протекала она в целом, иное одобрял, иное порицал. Потом, взяв толстый красный карандаш, обозначил большой жирной стрелой направление главного удара, а стрелками потоньше и поменьше — ударов-демонстраций. В заключение же крякнул и уверенно провел новую линию переднего края. Красная черта отхватила от нейтральной полосы крошечную высотку, бугорок.
