Каждый день Алексей Кубышкин слушал, как местные рабочие обсуждали новые законы «дуче».
— Опять наш «Цезарь» отмочил! — восклицал какой-нибудь весельчак. — Не слыхали? Если вы уедете из города, то приготовьтесь иметь дело с военно-полевым судом. Теперь вы не просто слесари и токари, вы заводские солдаты.
— А погоны нам дадут? — подхватывал другой балагур. — Мне бы погоны пошли. Тогда, может, и моя Тереза не тосковала бы о своем знакомом сержанте.
— Нашли, над чем зубоскалить, — упрекал их третий. — Вот поставят к стенке, тогда по-другому запоете.
Недовольство и ненависть к немцам росли не по дням, а по часам. Вот почему не только Муссолини, но и Гитлер старался подсластить горькие пилюли, подносимые итальянскому народу. Он принялся раздавать германские ордена итальянским генералам. Одновременно газеты трубили о «блестящих подвигах» итальянских войск.
Но разложение фашистского государства уже началось, и ничто не могло остановить этот процесс. А слабость итальянской армии, отражавшая шаткость фашистского режима, привела к тому, что Муссолини попадал во все большую зависимость от Гитлера, вконец утратив всякую самостоятельность.
Даже среди чернорубашечников появились недовольные. Они отказывались носить фашистские значки, критиковали Муссолини за лакейскую политику и высказывались за выход Италии из войны. Тогда, по указанию Гитлера, Муссолини начал «чистку» своей партии и административного аппарата. За короткое время из партии было исключено более 70 тысяч человек.
А народ Италии от пассивного сопротивления переходил к активным действиям. Чтобы избежать отправки в Германию, многие итальянцы уходили в горы — создавались партизанские отряды.
Все шире охватывал страну саботаж.
На военных заводах во время воздушных налетов союзников возникали самые различные «непредусмотренные» задержки: то не хватало песка, то воды, а иногда того и другого. Рабочие не хотели тушить пожары. «Пусть горит, — говорили они, — меньше, Гитлеру достанется»... Инструмент быстро «изнашивался», в чертежах все чаще встречались «опечатки», катастрофически увеличивался брак.
Алексей Кубышкин быстро смекнул, как следует бороться в этих условиях.
— Эх, браток, — укоризненно сказал он Езику Вагнеру, увидев однажды, что тот пытается погнуть какой-то громадный болт. — Ломать тоже надо умеючи. Этот болт ничего не стоит заменить. Нужно находить самую «хитрую» деталь.
Език оказался толковым учеником. Скоро и он научился незаметно выводить из строя обмотку новенького электромотора, воздухораспределитель в железнодорожном вагоне.
