Лили пришла в ужас при виде его изуродованного тела. Бог мой, какую боль он испытал тогда! Пострадала не только рука. Багровые шрамы покрывали его грудь и живот. Она посмотрела на Ноа. Он плакал. Плакал! Она видела боль и стыд на его лице. Но ему нечего стыдиться. Для Лили шрамы являлись его медалями, признаками его силы, его самоотверженности, его жертвенности.
Она всхлипнула, вытерла собственные слезы и молча шагнула вперед, сняла с Ноа рубашку и положила на стул. В голове проносилось множество вопросов о том, как это произошло, однако девушка боялась задавать их. Не все шрамы видны, поняла она. Самые страшные даже не начали затягиваться. Те, которые искалечили его душу.
— Что дальше? — с трудом выговорила она.
Ноа поднял левую руку и стянул с культи колпачок, в первый раз демонстрируя ей себя целиком. Лили прикусила губу, оценив этот жест полного доверия. Ее крайне тронул его поступок. Она вспомнила, как танцевала с Ноа, вспомнила его слова о том, что он хочет стать совершенным ради нее...
— Просто дай мне упаковку, — сказал он.
Лили протянула ему коробочку. Он вытащил из нее специальную ленту, сунул один ее конец под мышку и стал наматывать на руку, чувствуя, как тепло разливается по мышцам, снимая спазмы.
Лили подвинула стул ближе к нему и села. Затем взяла пустую коробку и поставила ее на стол.
— Я понятия не имела, — ласково произнесла она, давая понять, что увиденное не имеет для нее никакого значения.
— Ты и не должна была, — заметил Ноа. — Никто не должен был.
— Почему?
Он посмотрел ей в глаза. Его взгляд бросал вызов, однако в нем была видна и боль.
— А ты как думаешь? Это отвратительно. Я весь в увечьях и шрамах. Никто не должен видеть меня таким. — Ноа отвернулся. — Ни одной женщине не нужен такой мужчина.
Лили сочувствовала ему. Ноа всегда казался ей очень уверенным в себе. Да, трудности существовали, но он был полон решимости преодолеть их. Однако рано или поздно все тайное становится явным. Как она могла не заметить этого раньше? Он достаточно умело скрывал все. И только сегодня она увидела настоящего Ноа — не человека, обезображенного шрамами, а человека с мужественным сердцем.
— Ты думал, мне станет противно?
— А разве нет?
— Нисколечко.
И это была правда. Шокировали ли ее его раны? Да. Все произошло слишком неожиданно. Но было ли ей противно? Вовсе нет. Она думала лишь о том, через какие страдания он прошел.
Лили сняла ленту с его руки:
— Чем еще я могу помочь?
