— Только если он не перейдет в христианство, надо полагать?
— Верно. Это дело состоит в ссудах под проценты, что запрещено христианской верой. В то же время это единственное, чем нам… — Она запнулась и раскинула руки, словно обозначая все множество своих единоверцев. — Единственное, чем нам, иудеям, дозволено заниматься.
— Возможно и так, госпожа.
Настоятель от досады на неприятный разговор даже прикусил губу.
— Но почему ты решила, что Мена… что твой сын здесь?
— Потому что я прошла по его следам через всю Францию и в это королевство. Тут я чуть было не потеряла след. Но, остановившись в еврейском квартале Кентербери, в маленьком приходе Святой Марии Бредманской, я услышала о некоем новообращенном из Франции, находившемся в больнице Святого Фомы. Увы, я не застала его там, но мне сказали, что он перебрался сюда, в монастырь Бермондси. Ты отрицаешь, что он здесь?
— Действительно, могу заверить, что в настоящее время в обители нет никого по имени Мартин Ле Конве. Так что ты напрасно проделала столь долгий путь, и тебе придется возвратиться с пустыми руками. Впрочем, ввиду позднего часа и надвигающейся бури я приглашаю тебя воспользоваться на эту ночь моим христианским гостеприимством.
Сафира Ле Веске заподозрила, что слова его если и истина, то лишь в строго буквальном смысле. Может, в данный момент ее сына и не было в монастыре, но несомненно, он постоянно проживает здесь. В тоне настоятеля ей почудилось беспокойство, не объяснявшееся лишь тем, что ему пришлось иметь дела с представителем народа христопродавцев, и вообще с женщиной. Что натворил ее сын, если этот человек не желает признавать самого его существования? Она твердо решила это выяснить и, когда ее отвели в странноприимный дом, собиралась только дождаться темноты и под ее покровом обыскать весь монастырь. Она как раз стояла у окна, обдумывая план действий, когда объявился высокий незнакомец со странными стеклами на глазах.
Сафира Ле Веске была хороша собой. Густые рыжие волосы и зеленые глаза были редкостью для ее народа. В молодости она вскружила немало голов, и даже теперь, когда ей исполнилась сорок два, льстила себе мыслью, что все еще привлекательна для мужчин.
Незнакомцу предстояло стать ее спасителем, хотя бы он сам еще ничего об этом не знал. Однако она не успела привлечь его внимания, когда из непроницаемой тьмы лунного затмения материализовался настоятель. Этот человек внушал ей страх. Теперь ей опять приходилось полагаться только на собственные силы и заново обдумывать средства к побегу. Она пожалела, что так мало интересовалась тайными учениями, которыми увлекался ее муж, да и сын тоже, пока отец был жив. Каббала могла бы открыть сверхъестественный путь к освобождению из темницы, однако ей, не владевшей магией, приходилось искать обычные пути. Она просунула голову в узкое окно.
