Коронер продолжал:
— Итак, либо она повинна в самоубийстве, либо здесь был кто-то еще, и он, убегая, любезно оставил свой кинжал на месте преступления. Не очень-то правдоподобно.
Саймон заметил, как Болдуин пробует ударить себя кулаком в бок, проверяя версию самоубийства. Перехватив испытующий взгляд Саймона, рыцарь пожал плечами и покачал головой:
— Кто бы стал кончать с собой столь сложным ударом?
Хоб явно спешил провести их ко второму телу.
— Пройдите сюда, вдоль реки, только лужи обходите. В иных может засосать человека.
Коронер осторожно двинулся вслед за Хобом, а Болдуин склонился над телом девушки. Внимательно осмотрел ее лицо и одежду, затем вынул из пальцев кинжал.
— Хороший клинок… немного зазубренный, но хороший, и еще может служить. И пахнет, — добавил он, кривя губы, — будто им частенько потрошили рыбу.
— Не женское оружие.
— Верно, — согласился Болдуин, выпрямляясь и выпячивая подбородок.
— Идем, поймаем того маленького келаря.
Догнать его удалось без труда. Лоуренс был не из проворных ходоков.
— Далеко тот мужчина? — спросил Болдуин у Лоуренса, вместе с ним осторожно пробираясь по топкой земле.
— Лежит всего в десяти ярдах от нее.
— Констебль говорит, что знал эту женщину?
— Да, — подтвердил Лоуренс и замолк.
Его мучили угрызения совести, однако он пока держал язык за зубами. С Хобом — одно дело, а вот по доброй воле снабжать сведениями незнакомого рыцаря, каким бы благородным тот ни выглядел, ему не хотелось.
Болдуин уловил его колебания.
— Скажи, ты давно в этом монастыре?
— Много лет. Я поступил в него послушником двадцать четыре года назад, — с улыбкой отозвался Лоуренс.
— Многое переменилось за эти годы.
— И не все к лучшему, — согласился монах.
— По крайней мере, обители ничего не грозит.
— По большей части… хотя в этом году нас лишили настоятеля — по ужасной, поразительной случайности.
— Лишили?
— Уолтер де Луиз — один из добрейших, благороднейших людей на Господней земле, и его-то схватили люди короля. Он томится там, — добавил Лоуренс, кивнув на башни Тауэра за рекой.
— И у вас теперь новый начальник? — осторожно осведомился Болдуин, не желая спрашивать, принимают ли его как настоятеля.
Лоуренс заметил и оценил его деликатность.
— Да. Джон Кузанский. Он, как говорят, больше по нраву королю. Несчастного настоятеля Уолтера обвинили в содействии побегу изменника Мортимера из Тауэра, и за то он остается в заточении.
— Политика — ужасная вещь, — с горечью произнес Болдуин. Мысленно он вновь увидел костры, на которых сожгли великого магистра его ордена и казначея.
