— Кажется, министр считает, что меня необходимо развлекать, но это не так.
— Перестаньте, — небрежно ответил он. Его губы скривились в грустном подобии улыбки. — Ни у кого из нас нет выбора. Нам почти приказали поужинать вместе, а я хороший командный игрок.
Никаких заверений, что ему это доставит удовольствие, что его никто к этому не принуждал! Уязвленная, несмотря на все доводы, что он по крайней мере не лицемерит, Мэриэл выпалила:
— С трудом верится!
— Почему?
— Просто потому, что вы производите впечатление человека, который принимает самостоятельные решения, а не позволяет это делать другим за него.
Они почти достигли лестницы, когда их догнал охранник, заговоривший с ней в спортзале, и обратился к Николасу:
— Извините, не могли бы вы уделить мне минутку? Наедине, если можно.
Заметив, как нахмурился Николас, Мэриэл быстро вмешалась:
— Все в порядке. Я подожду.
Николас резко кивнул и отошел в глубь коридора. Стараясь совладать с холодным комком страха, Мэриэл стала разглядывать старинный столик у стены и на нем со вкусом составленный букет и удачно расположенные безделушки.
Она даже не удивилась, услышав голос Питера Сандерсона:
— А вот и вы, Мэриэл.
На редкость бессмысленное замечание, подумала она, стараясь избавиться от предубежденности. Да, вот и она. Поворачиваясь, она улыбалась.
— Я подумал, не захотите ли вы вечером поехать в ночной клуб на побережье? — предложил он и добавил: — Некоторые из членов делегации пришли к мнению, что нам нужно расслабиться. И поскольку вы сегодня вроде бы свободны…
Николас покинул охранника и направился к ним с застывшим лицом. Мэриэл поспешно ответила:
— Извините, я…
— Мы с мисс Браунинг ужинаем вдвоем, — вмешался Николас. Он улыбнулся Питеру с высоты своего роста и добавил с намеренно оскорбительной галантностью: — Тем не менее, Сандерсон, это была хорошая мысль. Возможно, мы присоединимся к вам позже.
— Это было верхом грубости, — сказала Мэриэл, когда Николас взял ее под руку и повернул к лестнице. — Вы же дипломат и должны соблюдать этикет.
— Не люблю браконьеров.
— Он же не знал. И потом мне не нравится, когда меня сравнивают с кроликом или голубем, я не добыча.
— Неужели? — Улыбка его была холодной и безликой. — Думаю, вы ошибаетесь — мягкая и нежная добыча, ускользающая и загадочная, которая всегда настороже. — Он замолчал, а потом продолжил: — Я не вправе просить об этом и даже советовать, но на вашем месте я бы держался подальше от Питера Сандерсона. Он ничего не делает без скрытых мотивов.
