Ее пальцы пробежались под его коленом, и он дернулся во сне, как от щекотки. Она лениво улыбнулась и коснулась бугрящихся мышц бедра, наслаждаясь последними бесценными минутами, которые оставались в их распоряжении.
Скоро придется встать и заняться скотом. Телята не получили воды вчера вечером из-за ее неожиданного падения, и первым делом нужно...
— Ну конечно! — произнесла она вслух и села в кровати. Рука Сэма упала с ее груди на бедра, он проснулся и заморгал, глядя на нее.
— Джем? Что происходит?
— Дали свет! — возбужденно воскликнула она, повернулась, схватила его за руку. — Насос работает, наполняет бак! Сэм, теперь все в порядке! Нам больше не придется таскать воду из речки!
А ему больше незачем оставаться здесь. Должно быть, лицо у нее вытянулось, потому что он приподнялся и потянул ее вниз, подвинулся и уложил рядом с собой. Их губы встретились в нежном поцелуе, и, помня о том, что он уезжает, она отдала ему всю себя.
Он же проявил большую требовательность, чем прежде, его руки были жестче, касались ее тела с отчаянием самозабвения, когда он увлек ее за собой в запредельные дали в последний раз.
Понежиться в постели после этого чудесного путешествия ей не удалось. Сэм молча встал, оделся и пошел на кухню. Она слышала, как он выпускает собак и выходит во двор — вероятно, чтобы проверить подачу воды.
Джемайма чувствовала себя... не то чтобы использованной, скорее покинутой, слегка обиженной его внезапным уходом. Она быстро оделась, пообещав себе горячую ванну, после того как бак наполнится, а коровы будут подоены, и сбежала вниз как раз в ту минуту, когда Сэм возвращался, и столкнулась с ним в дверях.
— Похоже, все в порядке. Я включил во дворе свет.
— Спасибо.
— Чаю?
— Я поставила чайник. Как нелепо...
Все время, пока Сэм жил здесь, они были так близки, и не только физически, но и эмоционально, а сейчас говорили, как малознакомые люди, вежливо и равнодушно.
Даже и того хуже.
— Сэм...
— Джемайма...
Оба неловко рассмеялись.
— Ты первая, — предложил он. Она с трудом улыбнулась.
— Спасибо за вчерашний день и ночь, — тихо сказала она. — За то, что выловил меня из реки, согрел, и за то, что было потом. Ты остался со мной, держал меня в своих объятиях. — Она поколебалась, гадая, правду ли сейчас скажет. — За то, что любил меня...
Он протянул руки, и она вошла в их кольцо, прижалась к нему так отчаянно, словно разлука с ним означала смерть. Странно... У нее возникло ощущение, что так и будет, что она действительно может умереть, когда он уедет. А он уедет, она знала это совершенно точно, чувствовала в его последнем отчаянном объятии.
