Как только Шариф соблаговолит с ней поговорить, она ему такое устроит, даром что он шейх! Отец называется!
Прошло тринадцать дней. Как могла, Джеслин старалась расшевелить девочек. Она не задавала им те вопросы, которые, как она заметила, были им неприятны. Наоборот, делала все, чтобы заставить их говорить о том, что им нравилось больше всего, но не забывала ничего из сказанного ими, что хоть как-то могло объяснить странность их поведения.
И эта тактика полностью себя оправдала. Девочки начали улыбаться и смеяться чаще, чем в первые дни. Настороженность исчезла из их глаз. Они стали живыми и непоседливыми. Словом, вели себя так, как и положено вести себя детям их возраста.
Джеслин уже знала, что Шариф должен вернуться в пятницу вечером после десяти, поэтому, едва часы показали десять, она решительно вышла из своей комнаты. В коридоре ей встретился дворецкий Шарифа, который сообщил, что шейх еще не вернулся, но как только он появится, ей сообщат об этом.
Джеслин уже была по горло сыта обещаниями.
— Я его подожду, — кивнула она.
— Прямо здесь? — не поверил дворецкий. — Но где вы будете сидеть?
— Ничего, я постою.
— Вы не можете.
— Почему же?
— Это не принято.
— Я должна увидеть его высочество, — повторила она. И, словно извиняясь за свою настойчивость, улыбнулась.
Дворецкий Шарифа понял, что она не уступит. Церемонно кивнув, он ушел, чтобы вернуться вместе со стулом и подушкой.
— Надеюсь, так вам будет удобнее, — не скрывая своего неодобрения, сказал он.
— Уверена, гораздо удобнее. Спасибо, — поблагодарила его Джеслин.
Сев на стул, она стала ждать. Шли минуты, и, несмотря на то, что мышцы стали понемногу затекать, ей все труднее было сопротивляться сну, который подкрадывался к ней незаметно, пока не сморил ее окончательно.
Разбудил Джеслин вопрос, произнесенный приглушенным от усталости голосом Шарифа:
— Что ты здесь делаешь?
Девушка открыла глаза и обнаружила, что сидит на полу у его ног. Каким образом она там очутилась, вспомнить не смогла.
— Жду тебя, — ответила Джеслин, не сумев подавить зевок. — Мы должны поговорить.
— В три часа утра?
— Уже утро? — удивилась она и сделала попытку встать, но от долгого сидения в одном положении ее ноги онемели. Ойкнув, она снова опустилась на пол, разминая затекшие конечности. — Подожди, я сейчас поднимусь.
— Сколько ты уже здесь сидишь?
— С десяти или чуть позже.
— Пять часов? — покачал головой Шариф. — Поверить не могу.
— Я должна была с тобой поговорить до того, пока ты опять куда-нибудь не улетел, — снова зевнув, объяснила Джеслин. — Я оставила столько сообщений, но ты так ни разу мне не позвонил.
