— Знаешь, ты утром замечательно пела. Я уже говорил тебе об этом?
— Пела?.. Ах да, говорил. — Она взяла еще две карты.
— И пела, как я сказал, весьма неплохо, вот только репертуар, понимаешь ли, шестидесятилетней давности. Ох уж это тетушкино влияние! Ты живешь в измерении, где время остановилось еще полвека назад. Современность от тебя ускользает.
— Но мне в этом измерении весьма уютно, — возразила Гвендолин. — Когда я начинала мой бизнес, каждый второй заказ касался исполнения старых песен, а я их знала наизусть… А современность, скорее всего, никогда не преодолеет и стен твоего банка. Вон они, какие толстые!
— Стены толстые, а карты у меня ни к черту, — проворчал Феликс.
— Джинн! — воскликнула молодая женщина, выкладывая на стол набор из бубен и червей. — Ура! У меня пятнадцать дополнительных очков за джинн плюс…
Гвендолин быстро принялась считать сумму выигрыша.
— Три туза — по пятнадцать очков каждый, пять картинок, итого… Итого сто тридцать пять очков, которые следует помножить на десять центов. Если ты всегда так играешь в карты, стоит, может быть, освидетельствовать твою платежеспособность?
— Сдавай заново! Это всего лишь первая игра, — бодро сказал Феликс.
Разогретые хот-доги, бульон, сырные крекеры и шоколадки составили их ужин. Игра между тем не прекращалась, и к полуночи они уже попеременно будили друг друга, когда дело доходило до очередного хода.
Проиграв очередную партию, Феликс возмущенно швырнул карты на стол.
— Я жульничаю изо всех сил — и я же постоянно остаюсь в проигрыше!
— Шулера в итоге всегда проигрывают!
Гвендолин попробовала подсчитать очки и поняла, что уже не в состоянии сделать это.
— Все! Казино закрывается на ночь! — возвестила она.
Феликс потянулся, зевнул и с силой потер лицо.
— Сколько я тебе должен?
— Четыреста пятьдесят три доллара и десять центов.
Заметив, что он насупился, Гвендолин попыталась его успокоить.
— Не огорчайся: не везет в картах — повезет в любви. — И, неожиданно поежившись, заметила: — Похолодало или мне только кажется?
Феликс посмотрел на термометр на стене.
— Действительно, четырнадцать градусов. Совершенно ни к чему, чтобы температура за окном и в помещении сравнялась. Надо бы еще разок послушать прогноз.
— Не паникуй, Феликс Миллингтон. Всего-то небольшое похолодание. — Гвендолин задумалась и предложила: — Если хочешь, ложись на диване, а я пристроюсь на полу. Только, чур, на диванных подушках!
— Весьма благородный поступок с твоей стороны, — отметил он, — но выгонять тебя я не собираюсь. Ты так прекрасно смотрелась поутру, когда лежала, свернувшись калачиком, и посапывала…
