Гвендолин показала язык отражению. О, тушь для ресниц была даже на языке!
Смыв косметику с лица, и кое-как приведя в порядок волосы, она безжалостно затолкала остатки своего костюма в мусорный контейнер. Рубашка Феликса смотрелась вполне прилично и скрывала от глаз все те неисчислимые прелести, которыми может похвалиться, молодая и красивая тридцатилетняя женщина.
Натянув длинные носки, доходящие ей почти до колен, Гвендолин снова подошла к зеркалу.
— Вот я и готова к вечеринке, — сказала она со вздохом. — Надеюсь, охрана не будет строго судить мой внешний вид и пропустит меня в буфет.
Снова накатили усталость и головная боль. Порывшись в сумочке, Гвендолин нашла упаковку аспирина и выпила сразу три таблетки.
Возвращаясь, она услышала сводку погоды — это работало радио в кабинете Феликса Миллингтона. Скорость ветра — семьдесят километров в час с порывами до ста. Видимость в снегопаде — нулевая. На приозерном хайвее — авария, трое пострадавших. Кое-где прервана работа энергетической и телефонной служб, множество жителей в городах на побережье Мичигана остались без света и связи. Школы и церкви распахивают свои двери, предоставляя убежище нуждающимся в этом жителям…
— Подумать только, через что мы с тобой прошли! — воскликнула она, входя.
Феликс, снова в брюках и носках, повернулся лицом к двери и выключил радио.
— Мне тоже не верится, — сказал он, поднимаясь из кожаного кресла. — Принести, чего-нибудь попить? И как твоя голова?
— Ничего приносить не надо, а голова в порядке — я приняла аспирин, — ответила Гвендолин и, усевшись на диванчик у стены, с трудом подавила зевоту. — Не возражаешь, если я немного подремлю?
— Возражаю. Тебе нельзя спать.
— Почему это?
— Я где-то читал, что людям с сотрясением мозга нельзя давать спать.
Гвендолин возвела глаза к потолку и приоткрыла рот, как это делают все молодые актрисы в телевизионных фильмах, изображая свое возмущение происходящим.
— Бред какой-то! Я устала, я хочу спать.
— Не гримасничай. Это из-за сотрясения, — возразил Феликс, усаживаясь рядом.
— А не из-за того, что в это время я обычно ложусь спать, что я с шести утра на ногах и что я пережила самую сильную за последние сто лет снежную бурю?
— Ха! — вызывающе ответил Феликс, приподнял повязку на ее голове и осмотрел рану. — Уже не кровоточит.
— Так я могу поспать?
— А не отыскать ли мне по радио какую-нибудь бодрую музыку, чтобы ты забыла о сне?
— Танцевать не буду, даже не надейся!
