Может быть, но скорее всего стоит ждать грязных насмешек и подковырок. Или даже еще хуже — подростки очень жестоки.
— Что будем делать? — спросила Аманда. — Сделаем официальное заявление, что спим вместе? Они решат, что я предала Николаса. — И правильно сделают. Вступая в связь под крышей дома, который она делила с мужем, Аманда поступала именно так.
Эдвин хотел поспорить, но не решался. Ее рассуждения были вполне логичны, им трудно что-либо противопоставить.
— Ничего не выйдет, — печально вздохнула она.
— Все получится, если мы поженимся.
Она открыла рот, но звука не последовало. В течение нескольких секунд Аманда стояла, не дыша.
— Что? — выдавила наконец она.
— Такой поворот событий мальчишки примут. Может, возникнет небольшое подозрение, поскольку немного времени прошло с момента смерти Николаса. Но мы объявим о нашем решении. Для большинства из них идея брака заменяет идею секса. Это институт для старых знакомых, интеллигентных людей. Они решат, что мы захотели связать деловые отношения брачными узами. Так… ты выйдешь за меня?
Аманда растерялась.
— Но нельзя жениться только ради того, чтобы… узаконить секс.
Он вскинул брови.
— А разве не в этом все дело?
— Нет! Кроме этого есть еще и уважение, и понимание. И любовь. Любовь и секс — не одно и то же.
Улыбка спала с губ Эдвина. Его взгляд стал напряженным.
— Я люблю тебя, — сказал он спокойно. — И ты меня. Это неплохое начало.
Любит? Любит ее?
— Я… я не знаю, что сказать.
— Скажи «да». — Он подошел ближе к ней и обнял ладонями ее лицо. Его взгляд был нежным и настойчивым одновременно. — Просто согласись!
Он целовал ее пухлые губы сначала нежно, затем все требовательнее, пока не добился ответа. Комната словно закружилась, и Аманде пришлось крепко ухватиться за Эдвина, чтобы не упасть. Его руки обняли ее за талию и почти насильно притянули к себе.
Где-то в глубине души Аманде было не по себе. Это нечестно! Эдвин играет с нею, используя свою сексуальность как беспощадное оружие, а ей остается лишь сдаться на милость победителя. Молодая женщина решительно оттолкнула его от себя, но не слишком сильно, чтобы он не подумал, что ей неприятны его поцелуи.
— Скажи, Аманда! — почти приказывал он. — Ты не пожалеешь, я обещаю. Скажи мне «да»!
Его слова подавляли сопротивление ее воли и работу здравой мысли в измученной сомнениями голове. Аманда словно таяла. Зачем отказываться от своего счастья, зачем отсылать его и оскорблять отказом? Ведь все в ней кричало, молило, призывало сказать то, что он хотел услышать…
