„Товарищ министр, — сказал я, — Михаил Светлов — гордость нашей поэзии, — в сущности, одинокий старик. За ним некому ухаживать, у него портятся продукты. Дайте ему холодильник, и вы окажете услугу всей нашей литературе“.
„Какой это Светлов?“
„Каховка, Каховка, родная винтовка“, — запел я в телефон.
„А-а! — вспомнил министр. — Это тот Светлов?“
„Это тот Светлов“, — заверил я министра.
„Ладно, позвоните моему заму, я дам распоряжение“.
Этот холодильник стоил мне здоровья! Я звонил замам и помам, в управления и магазины. Это было непростым делом. Оно двигалось по инстанциям. Наконец отчаявшись, я позвонил на коллегию министра.
„В чем дело, товарищ?“ — спросил меня рассерженный зам.
„Я о холодильнике Светлова“, — робко сказал я.
„Да, да, да, мне что-то говорили, — припомнил он, — сейчас я поставлю вопрос на коллегии“.
„Товарищи, это звонят по поводу холодильника, для поэта Светлова. Есть предложение продать ему холодильник. Кто против? Вопрос решен, товарищ!“
Я позвонил Светлову.
„У вас есть деньги на холодильник?“ — спросил я его.
„Какой холодильник?“
„В который вы положите свою память“, — зло сказал я.
„Мой мальчик, — сказал он, — ты-таки достал мне холодильник? Бедный! Ну ничего, я посвящу тебе стишок“.
Я привез ему сверкающий ЗИЛ, а он не успел посвятить мне стихотворение. Он был очень болен. И он умер в високосном году, в том самом, когда смерть прибрала к рукам многих достойных людей и пощадила многих недостойных.
А вы видите эту фотографию, дети? Это американский писатель Джон Стейнбек. Он был похож на лесоруба. Он был бородат и смотрел на мир одним глазом. Второй глаз он открывал в исключительных случаях.
Он встретился с молодыми писателями и спросил их:
„Как вы боретесь, волчата?“
„С кем?“ — не поняли „волчата“.
„Со всем!“ — отрезал он, не открывая второго глаза.
„Гм-гм!“ — замялись молодые писатели. Они боялись говорить и правду, и неправду. Молодой Аксенов сказал „гм“, молодой Евтушенко сказал“ „гм“, и все они сказали „гм“. И лишь молодая Ахмадулина сказала: „Дорогой мэтр, не думайте, что мы такие дураки, что не можем ответить на ваши прямые вопросы. Но нас, ей-Богу, заботит нечто другое. Вчера я ехала в своем автомобиле, и милиционер отобрал у меня права. Он сказал, что я якобы неправильно веду свой автомобиль. Сейчас меня заботит лишь одно — как мне вернуть свои права…“
„Я вас понимаю! — воскликнул Стейнбек, открывая второй глаз. — Вы исключительно интересная собеседница, миссис!“
