И мы, конечно, пошли в физкультурный зал на втором этаже покидать мячик. Дверь была закрыта, и нам пришлось лезть через дырку (зал со стороны окон и стеклянной двери был обшит фанерой, чтобы не разбили стекла, и лишь на высоте двух метров фанера отстала и была довольно большая дыра, такая, что мы могли пролезть в зал). И если бы пролезли, то из коридора никто не мог видеть, кто же в зале. Нас это вполне устраивало. И когда Рафка и Ленька залезли в зал, а я уже проник в дыру так, что голова и грудь были в зале, а ноги — в коридоре, — кто-то схватил меня за ногу. Я рванулся и кого-то ударил. И вдруг с ужасом услышал голос Алексея Васильевича, нашего директора:
— Ах, ты еще и драться?
Я скатился в зал и сказал:
— Ребята, я ногой стукнул Алешку. Если он нас застанет, то наверняка выгонит вон из школы.
И пока директор с нянечкой искали ключ, чтобы открыть зал, мы через окно по водосточной трубе спустились на школьный двор и побежали в класс через черный ход.
На перемене Алексей Васильевич обходил десятые классы и смотрел всем на ноги. Я ужасно боялся, так как был в сапогах (папины, военные). Он мне сказал:
— Зайди в мой кабинет.
Я зашел. Там было еще шесть человек. И все в сапогах. (После войны многие ребята еще носили отцовские сапоги.)
Вошел Алешка и сказал:
— Какой-то негодяй ударил меня сейчас сапогом. Кто из вас это сделал?
Мы все сказали:
— Ах-ах! Как все это могло быть? Какое безобразие!
Алешка сказал:
— Перестаньте трепаться. Если вы признаетесь, то виноватого я исключу из школы, если нет — всех вас исключу. И не посмотрю, что вы десятиклассники. Позор какой, бить директора!
Мы сказали:
— Мы были на уроках.
Алешка сказал:
— По тому нахальству, с которым вы отказываетесь, я могу судить, что вы люди, совершенно потерявшие совесть школьника. Но я подозреваю, что это сделал Шифрин. Шифрин, я верно говорю?
Я сказал:
— Что вы, Алексей Васильевич. Что я, идиот, бить директора сапогом?
Алешка сказал:
— Вы слышите, как он отвечает? Его надо беспощадно выгнать вон из школы.
Тогда остальные ребята стали канючить:
— Простите его, Алексей Васильевич! Он больше не будет! Простите его, пожалуйста…
И я тоже канючил, и мы пели, как гнусавые нищие на паперти.
Алешка сказал:
— Ладно, но четверку в четверти за поведение я ему все равно влеплю.
И влепил.
Но это все ерунда, потому что я все-таки подтянулся по учебе и хотел получить медаль. Задача была такая: получить четверки по алгебре, геометрии и тригонометрии и пятерки по всем другим предметам. И у меня бы все это получилось, если бы я не был таким ослом. Тут я должен рассказать про нашего физика. Он неплохой мужик, но жутко нудный. Говорит он всегда монотонно и равнодушно. И его почему-то прозвали китайцем. Когда была консультация по физике перед экзаменом и он пришел в класс, я встал и сказал:
