Предположим дальше — это только предположение, Таддель, шутки ради, — что наш отец, оставшись наконец один в большой квартире, поскольку мать увезла нас в безопасную Швейцарию, увидел бы на восьми снимках форматом шесть на девять свою будущую жену, коль скоро Старая Мария по его настойчивой просьбе сразу после строительства пошла на определенное место, чтобы делать один снимок за другим; в этом случае он, вероятно, никогда бы…
Прекрати!
Вы оба с ума сошли.
К чему весь этот бред: если бы да кабы…
Хорошо-хорошо, Таддель.
Это же было всего лишь предположение.
Просто шутка.
Но история насчет бегства за границу с итальянским дантистом — чистая правда.
Двухместный автомобиль — тоже.
Мы слышали эту историю от Яспера и Паульхена, которым их мать рассказала, как она обзавелась фальшивым паспортом, шведской газетой и горсткой шведских монет, чтобы вскоре после строительства Стены сбежать, воспользовавшись помощью итальянца, из восточного сектора на Запад. Этот Эмилио потом даже помог вывезти ее сестер…
Но потом наша мама привезла нас троих вместе с чемоданами из Швейцарии обратно.
Видишь ли, Лара, если бы бокс-камера и впрямь выдала отцу снимки его второй жены, он никому бы их не показал, ясное дело.
Марихен все равно знала о нем гораздо больше, чем он сам о себе.
Вероятно, всякий раз, когда она снимала его окурки, а он ведать не ведал, как устроится его семейная жизнь и что будет с нами, она…
Он только и знал, что курить с утра до ночи свои самокрутки, а вот Марихен, когда все пошло наперекосяк, наверняка воспользовалась чудо-ящичком, чтобы подсказать отцу, как выкрутиться из передряги. Мне бы такой советчик тоже порой пригодился.
Когда мы с мамой вернулись из Швейцарии, отец — я смутно это помню — стал частенько наведываться в ратушу Шёнеберга, потому что началась избирательная кампания, а он захотел помочь тогдашнему бургомистру Берлина, который выставил свою кандидатуру против Аденауэра; после строительства Стены борьба обострилась…
Повсюду в городе появились плакаты с фотографиями обоих кандидатов.
Старый канцлер смахивал на индейского вождя.
А отец во время наших семейных прогулок всегда указывал на другой плакат, приговаривая: «Вот я кого поддерживаю. Запомните его имя!»
Его звали Вилли Брандт. Аденауэр оскорбительно отозвался о нем, указывая на его внебрачное происхождение и пребывание в эмиграции. Поэтому отец начал ездить в ратушу, писать речи для избирательной кампании Вилли Брандта, бывшего тогда берлинским бургомистром.
