Дура.
ЭЛЬВИРА. А-а, вот и сам сыр-бор! Пришёл!
ВИКТОР. Слушайте, как мне надоело, все эти ваши концерты, разборки. Весь зал сидит, слушает. Ну, не стыдно?
ЭЛЬВИРА. Оно пришло отчитать меня! Ты, скрипка Страдивари?
РАИСА. Он мой!
ИРИНА. Да заткнись ты, барелина! Мой!
ЭЛЬВИРА. Пожалуйста. Он — ваш. Я — с Петром Николаевичем. С Курочкой Рябой. Которая несёт золотые яички. Симпатичный старикашка. Он шепнул мне сейчас, что хочет со мной попить вечерком кофеёк у него дома. У него товарищ — он так сказал — товарищ, то есть фрау, то есть жена — уехала на дачу. Помидоры поливать. Хотя на улице зима — какие помидоры уж там у неё и не знаю. Да плевать. Пусть поливает. А я вот с ним кофейком побалуюсь. Уж лучше с ним, чем с вами. А ты, Витторио, Витенька, Витюся, Витюсёчечек, собака два, рычи дальше с кем хочешь — пошёл вон, нахлебник, сказала! Не отрабатываешь то, что в тебя вкладывается. Ясно?! Пусть тебя эти дуры кормят! Ваш, ваш он. Забирайте. Согласна. На, жри!
Взяла торт, который стоял на столе, ударила им в лицо Виктору. Взяла второй, размахнулась, хотела сделать то же самое с Ириной и Раисой, те визжат, спрятались за плиту. Виктор стоит, обалдел, не двигается. Торт капает с него кусочками. Виктор кое-как протёр глаза, сел на пол, протирает о штаны очки, схватился за голову и вдруг принялся безутешно рыдать, всхлипывать, стонать.
Плачь, плачь! Не разжалобишь теперь! Плачьте, паяц! Всё! (Надела, наконец, платье, смотрит в зеркало, крутится, кричит:) Откройте двери! Пусть все видят! Я обещала им, что много зажигательного юмора, яркого веселья расплещется по залу из конца в конец, из угла в угол, от стола к столу, от сердца к сердцу, от мужчины к женщине и наоборот! Я говорила им, что согласно договору с нами, им будет уютно и приятно, легко и светло, тепло и симпатично, славно, трогательно и мило?! Пусть получат. Зал затих, я вышел на подмостки! Прислонясь к дверному косяку! Я один, всё тонет в фарисействе! Жизнь прожить — не поле перейти! Ну, или что-то в этом духе! Кармен жива! Кармен жива! Кармен жива, товарищи дорогие мои!
Надела чёрный жгучий парик. Воткнула розу в волосы. Встряхнула кудрями.
Плачь, плачь! Собаки, что вы можете понимать в жизни?! Что они могут понимать в любви и в жизни! Рассказать вам, как ляжешь вечером одна в постель и смотришь в потолок, на тени, которые с улицы бегут? Рассказать, что думает Кармен одна, лёжа на своей кровати смертной?! Рассказать?! Фиг! Не буду! Потому что вас всех ждёт то же самое! Но я ещё живу, собака два, не надо меня хоронить! Что, замурдышка?! Бей себя пяткой в грудь, но я тебя перетанцую, из принципа! Я вас всех перетанцую! Не для него, нет, для себя постараюсь! Мне самой себе надо доказать, что я не верблюд, что Кармен жива! Кармен не ушла на пенсию! Все упадут! Иди, объявляй!
