по углам, у которых из пасти хлестали потоки воды и стекали в ров, окружавший дом. Мы с тобой переходили этот игрушечный ров вброд (в нём плавали не драконы, а золотые рыбки) и заглядывали в окна в свинцовых переплётах. Ты, наверное, не забыла, что мы увидели в последний раз: в комнате был только Вэтем и его лакей; тощий Вэтем кланялся и выделывал коленца, как Калиф-Аист, а лакей вёл себя и вовсе странно — он играл веером, как кокетливая женщина. И когда мы увидели, как эти двое начали обниматься и целовать друг друга, мы повернулись и убежали, не желая быть свидетелями однополой любви. Нэлли потом говорила, что роман этой парочки обсуждала вся округа и что дама в маске, с которой лорд Вэтем танцевал на маскараде всю ночь напролёт, была никакая не дама, а переодетый лакей, и что высшее общество, которое он пригласил из Лондона, отнеслось к этому спокойно — они ещё и не такое видали.
Может, мистер Эр такой же, как лорд Вэтем; может, он находит удовольствие в объятиях человека одного с ним пола и я ему понадобился, чтобы заняться со мной любовью? Я вдруг осознал, что такое нелепое предположение могло бы объяснить все замеченные мной странности: неудобства, которые претерпел мистер Эр, преследуя меня; огромное жалованье, положенное мне, его поведение со мной; нежелание обижаться на мои грубые слова. Доказательства показались мне столь весомыми, что я уже готов был выскочить из кровати и оставить это место навсегда.
Однако я этого не сделал. Мне снова пришло в голову, что внешне я безобразен, и этот факт неоспорим. Тролль, цыган, упырь, ведьмак — так называл меня мистер Эр, и эти клички вполне мне подходили. На хорошенького лакея я не похож. Как ни мало я понимал в таких вещах, однако догадывался, что моё грубое тело вряд ли может показаться привлекательным для мужчины. А мистер Эр, несмотря на его шутовские наряды, — настоящий мужчина.
Нет, чем больше я думал о своей гадкой, отталкивающей внешности, тем нелепее казались мне мои подозрения насчёт мистера Эра. Мне даже стало немного стыдно, что подобные мысли пришли мне в голову, пусть даже на минуту. Я признавал, что мистер Эр принадлежал к тем людям, чьи манеры были для меня непонятны; он, очевидно, был типичным представителем этой экзотической (для меня) касты; можно ли быть уверенным, что я откопаю мотивы под манерами? Нет. Всё говорит о том, что мне самому надо научиться таким манерам, и для этого я должен остаться здесь.
