— Не "кто-то другой", а мой сын. В любом случае, я буду думать не об этом, когда…
— Не об этом? А о чем?
— Если начистоту… Я… думаю, что… Не знаю. Я думаю, что прозондирую.
— Прозондируешь? — Тициано от души рассмеялся.
— Я имел в виду…
— Я понял, ты боишься, что твой сын перепахал тебе женушку! Давай, напиши ему что-нибудь в этом роде, твоему Марио, если хватит духу. Пусть с самого начала будет ясно, что между вами стоит на кону. Марио подпортил тебе Сильванин передок!
— Хватит. Я с тобой больше не разговариваю.
— Это почему же?
— Не выношу твоей манеры выражаться. И потом, в жизни не это главное.
— Значит, отныне занятие сексом со своей женой уже не имеет значения.
— Я этого не говорил.
— Появление ребенка вобрало в себя все. Мир больше ничего не стоит.
— Да нет же.
— Люди замыкаются на себе, ни на что не обращают внимания. Становятся папочками. Фи!
— Наоборот, мне кажется, что мне будет еще больше дела до всего на свете. Я стану еще решительнее и смелее, чтобы защищать своего сына.
— Вот видишь! Только ради своего сына. С тех пор как родился Марио… Ты уже не тот, что раньше…
— Это тебя удивляет?
— Когда-то ты был свободнее. Искреннее. А сейчас находишь тысячу оправданий. Боишься собственной тени.
— На сегодня моя тень — это записки, которые я адресую своему сыну.
— Ну, не знаю.
— А ты все только портишь. — Я?
— Да, ты.
— Это как же?
— Я не могу больше писать. Уже несколько дней. Не получается. Все время думаю о тебе.
— Разве я запрещал тебе писать Марио?
— Нет, но ты заронил в мою душу сомнение. Как будто… Как будто ты тоже вошел внутрь моих записок и принес в них свой… свой свет.
— По-моему, ты делаешь мне комплимент.
— Да, но мне-то нужны сумерки.
— Какие образы!
— Что я такого сказал?
— Сумерки. Это высокопарно.
— Вот видишь? Нельзя даже необычного слова вставить, чтобы ты тут же его не поправил. Сумерки, сумерки! Что тут не так? Что плохого в слове "сумерки"? Слово как слово, из трех слогов: су-мер-ки; из семи букв: эс-у-эм-е-эр-ка-и!
— Ой, расслабься.
— Ты — конформист, соглашатель. С тобой высоко не взлетишь.
— О'кей, о'кей, тебе нужны сумерки. Только успокойся, ладно?
— Я хочу сказать, что мне нужно уединиться. В полумраке. Как летним днем, когда забираешься на чердак, пока остальные прилегли вздремнуть. А наверху царит особый, волшебный полумрак. При таком свете предметы становятся другими. При таком мерклом свете.
— Картинка красивая, согласен. А конкретнее?
— А конкретнее, я не хочу брать с собой на чердак всякую иронию, издевки и насмешки.
