— Заплатим, старик, не сомневайся, — ответил Корнилов. — Веди!
И крестьянин повёл. Кирилл ехал впереди, вместе с Саидом, генералы держались в серёдке.
И полчаса не прошло, как проводник-доброволец стал заметно нервничать. В Авинове закопошилось подозрение, но укрепиться не успело — поравнявшись с опушкой леса, проводник упал навзничь и живо откатился колобком в кусты. А большевики, скрывавшиеся в засаде, встретили текинцев ружейным огнём в упор. Раздались крики боли, дико заржали раненые лошади.
— Отходим! — заорал Корнилов. — Все в лес!
Обходя опушку, показались конные рабоче-крестьянские сотни, качаясь и переваливаясь, выехал броневик «Руссо-Балт». Два пулемёта, торчавшие из его башенки, застрочили, ссекая кору и ветки. Забабахала пушка-скорострелка Максима-Норфельда — мелкие, но злые снаряды взбрасывали прелую листву, пуская вразлёт визжащие осколки. С диким гортанным криком «И-а-а-а-а-и-а-а-а-а!» сквозь цепи «красных» прорвались текинцы.
Авинов выхватил «маузер», дважды выстрелил по «товарищам», а после приметил убегавшего проводника, вжимавшего голову в плечи. Пуля догнала предателя, разрывая морщинистую шею и брызгая кровавой жижицей.
— Собаке — собачья смерть! — оскалился Марков, скакавший поблизости. — Уходим, поручик!
— Уходим!
Лошадь под Корниловым была убита — вынесла седока из огня и пала. Хаджиев мигом подсадил Бояра на свою запасную. Отряд забивался всё глубже и глубже в лес, уходя от погони, не ввязываясь в бой с превосходящими силами противника.
Измученные вконец текинцы, не понимавшие «текущего момента», находились в полнейшем унынии.
— Ах, Бояр! — цокали они языками. — Что мы можем делать, когда вся Россия — большевик? Нам политика всё равно, мы просто режем…
Подъехав поближе, Авинов застал душераздирающее зрелище — всадники стояли в беспорядке, плотной кучей; тут же лежало несколько обессилевших лошадей, а рядом, прямо на земле, сидели раненые конники. Из задних рядов взвился крик, что дальше идти нельзя и надо сдаваться. Кирилл ощутил гнев и беспомощность — ну что тут можно было поделать?! Как укрепить ослабевших? Чем?!
Вперёд вышел Корнилов и твёрдо сказал:
— Я даю вам пять минут на размышление; после чего, если вы всё-таки решите сдаваться, то расстреляете сначала меня. Я предпочитаю быть расстрелянным вами, чем сдаться большевикам!
Толпа всадников затихла, напряжённо соображая, прикидывая и так и эдак. И тут ротмистр Натансон, без папахи, вскочив ногами на седло, поднял руку и прокричал:
