— Присядем на дорожку, — тихо сказал Лавр Георгиевич.
Генералы и поручик присели кто куда. Посидев, помолчав о своём, Корнилов вздохнул и хлопнул себя по коленям.
— Ну, с Богом!
Из тюрьмы генералы не бежали, а просто вышли и сели верхом на коней. Солдаты-георгиевцы выстроились ровно в полночь. Корнилов, уже переодетый, вышел и простился с ними. Поблагодарил за исправное несение службы и выдал в награду две тысячи рублей. Георгиевцы проводили «Верховного» со словами: «Дай вам Бог, не поминайте лихом…»
— По коням!
Текинцы, хоть и накинули на халаты шинели для пущего сугреву, а всё равно выделялись в темноте белыми пятнами папах.
— Первая полусотня — садись! — раздался в ночи напряжённый голос корнета Хаджиева. — За мной!
В час ночи сонный Быхов был разбужен топотом коней: четыре сотни Текинского полка во главе с Великим Бояром вышли к мосту и, перейдя Днепр, скрылись в ночной тьме.[46]
Они ехали по родной земле всю ночь и весь день, скрываясь и прячась от людей, держась вдали от железных дорог, чтобы сразу оторваться от Могилёвского района. Шли лесом, рысью пересекали поля, встречая ещё не замёрзшие, с трудными переправами реки. Морозов пока не случалось, но по ночам заметно холодало.
В попутных деревушках жители разбегались или с ужасом встречали текинцев, напуганные разбоем солдатских банд, бороздивших тогда вдоль и поперёк Могилёвскую губернию, и с изумлением провожали инородцев, которые за всё платили и никого не трогали.
На седьмой день похода, третьего ноября, полк выступил из села Красновичи и подходил к деревне Писаревке, имея целью пересечь железную дорогу восточнее станции Унеча. Шли густым лесом, по узкой тропе, чередой по одному, по двое.
Кирилл к тому времени устал изрядно. Щёки и подбородок его заросли щетиной, немытое тело зудело. Но дух был крепок.
— Надо выслать вперёд разведку, — решил Корнилов.
Генерал вовсе не казался изморённым, напротив, Верховный будто помолодел — после долгой отсидки он снова был в деле, на коне, и верные текинцы шли за ним, тихонько напевая свои заунывные песни.
Словно поджидавший корниловское войско, из лесу вышел крестьянин — этакий деревенский хитрован в годах. Он был в драном тулупе, в подшитых валенках и смешной шапке-треухе. Суетливо поклонившись генералам, старик сказал:
— Слыхал я, как вы тута про разведку баяли. Так я в энтом деле мастак — ещё в турецкую войну Шипку брал. Ежели заплатите деньгою там, али махрой, так я проведу, куды надоть.
