Корниловец покосился на генерал-адъютанта. Тому наверняка были любопытны новости из Быхова, но лицо Алексеева было спокойно и безмятежно, будто и не сжигало его нетерпение.
— Генералы высказались за уход на Дон, — заговорил Кирилл и передал в подробностях разговоры в келье-камере и в трапезной-столовой.
— Превосходно, — проговорил Михаил Васильевич, жмурясь, — просто превосходно. А моих орлят уже вторая тысяча пошла! — похвастался он. — Юнкеров я привлекаю проверенных, испытанных, из тех училищ, которые дрались с Красной гвардией, как Михайловское артиллерийское, к примеру. Обращаюсь и к георгиевским кавалерам… А «Белый крест», надо сказать, отличная ширма! Через него я легально отправляю офицеров на лечение, на Кавказские минеральные воды, а то, что поезд следует через Дон, и добровольцы сходят в Ростове… Ну, наверное, у них есть на то веские причины!
Генерал издал сухой смешок, а Кирилл подумал, до чего же бывает трудно «дедушке» — вечная конспирация, настоящий обет молчания, и даже с самим собой не удаётся выговориться — вдруг кто услышит?..
Потянулись сумрачные кирпичные дома с пыльными окнами, и генерал напрягся.
— Сейчас поворот налево, — отрывисто сказал он, — где пути.
«Руссо-Балт», качаясь и переваливаясь, пересёк рельсы и остановился перед запертыми воротами завода, вывеску которого перекрывал транспарант: «Вся власть Советамъ!»
— Посигнальте, — тихо сказал Алексеев. — Один короткий гудок, два длинных, один короткий.
Кирилл посигналил. В калитке ворот показалось настороженное лицо, молодое, безусое ещё, и скрылось. Визжа и погромыхивая, створки ворот медленно распахнулись, открывая широкий проезд между закопчёнными стенами цехов. Где-то шипел пар, вращались приводы станков, лязгал металл. Кирилл осторожно загнал грузовик за ворота.
— Формируем бронепоезд! — сказал генерал с гордостью.
Из мастерских уже выглядывали юнкера и молодые офицеры. Все они были облачены в замызганные куртки мастеровых, на головах — кепки и мятые фуражки с молоточками, но выправка, следы былого лоска выдавали «белую кость».
Кряхтя, Алексеев спустился с «облучка» и представил Кирилла своим «орлятам», неуверенно, напряжённо улыбавшимся, утиравшим замасленные руки ветошью. Улыбки сразу стали и шире, и доброжелательней.
— Здорово, братцы! — послышалось от ворот.
От неожиданности Авинов вздрогнул и резко повернулся, нащупывая в кармане верный люгер.
В распахнутую створку лезли человек пять подвыпивших матросов. Один балтиец шагал впереди, чудом удерживая равновесие, а ещё четверо с винтовками, обмотанные патронташами, вели двоих явно рабочего вида, старого и малого — пожилого человека с седыми усами и парнишку лет двадцати, губы которого были расквашены ударом кулака.
