Они шагали вдоль железнодорожного полотна, по другую сторону находился посёлок, полдюжины домишек, переезд, трансформаторная будка. Тропинка свернула в рощицу.
«Что он от тебя хотел?»
«Известно что. Чего мужики хотят? Можно, говорит, я дверь запру, а то ещё кто войдёт. Ну и вот».
«Что — вот?»
«Запер дверь, вот и всё».
«Зачем же ты согласилась?»
«Ничего я не согласилась».
«Я говорю — зачем ты вошла в кабинет?»
«Зачем, зачем. Вошла, и всё».
Роща превратилась в лес. Куда же мы идём, думал Бабков.
«Я говорю, только попробуйте».
«А он?»
«Левольвер вытащил. Я говорю: сейчас закричу. Кричи, говорит, сколько хочешь, в школе никого нет. Зачем кричать, мы по-хорошему. Я говорю: а тётя Валя? А мне насрать на тётю Валю, я, говорит, тебя люблю».
«До этого он ничего не говорил?»
«Так, шутил иногда. То ущипнёт, то… Я говорю: левольвер-то, говорю, учебный. Всё равно, говорит, стрелять можно. Не бойся, это я пошутил. Я, говорит, тебя пальцем не трону. Ты разденься, я хочу посмотреть, какая ты».
«Луша, — сказал Бабков, — почему же ты не воспользовалась своими способностями? Вот как ты поезд остановила».
«Поезд — это другое дело. Да я тогда, может, ещё не умела».
«Значит, он тебя изнасиловал?»
«Ну да».
«Заставил раздеться?»
«Ну да; я же говорю».
«Раздеться, и больше ничего».
«А что, — сказала она, — мало, что ли?»
Он выбирал место, куда шагнуть на топкой дороге. Девочка шлёпала следом за ним. Пора бы уже возвращаться, думал Лев Бабков, куда же это нас занесло? Власть подробностей. Любая история становится правдоподобной, если её обставить бытовыми деталями, он знал это из собственной практики. Сюжет можно выдумать. Но обстановка, детали — всё должно быть подлинным.
Как-то раз тётя завела с ней разговор.
«Я, говорит, всё знаю. Он честный человек, он сам мне признался. Это ты его завлекла. Ты развратная — и разными другими словами, я тебя в колонию отправлю! А я говорю, попробуйте только, за растление малолетних знаете что бывает? Ну, она и заткнулась. Я, говорю, могу и похуже сделать. — Ты уже сделала, ты нашу жизнь разбила. — Я говорю: могу сделать так, что он вовсе неспособный будет».
«Навести порчу? — спросил Бабков. — Или как это там называется. Что значит неспособный?»
«Да ты что, меня за дурочку считаешь?»
«И ты так и сделала?»
«Нет, — сказала девочка. — Не сделала».
Почему, спросил он.
«Почему, почему… Потому что я его возненавидела!»
«Ты хочешь сказать, ты его полюбила?»
«Я вас всех ненавижу», — сказала она, глядя сбоку на Лёву злым птичьим глазом.
