— Кто были кавалеры Дульси до замужества?
— Она их быстро меняла, все выбирала… Искала золотую жилу.
— Как насчет Вэла? Он тоже искал золотую жилу?
— Зачем? Ему уже застолбили участок.
— Он помогал в клубе? — спросил Броди.
— Не то чтобы помогал… Короче, Джонни никогда не доверял ему свои деньги.
— Так что же произошло между Дульси, Вэлом, Джонни и Чинком?
— Вроде бы ничего.
— Так-так. У Вэла были враги?
— Не было. Он не так устроен.
Лицо Броди пошло пятнами.
— Черт, но не сам же он всадил себе нож в сердце?
— Такое тоже бывало, — заметила Аламена.
— Не тот случай. Это уже ясно. Он не был ни пьян, ни под действием наркотиков. Конечно, это пока предварительное заключение, все покажет вскрытие, но почему он оказался в корзине в это время суток?
— Может, его ударили ножом и он в нее упал?
— Нет, его зарезали, как раз когда он в ней лежал. По состоянию хлеба он явно понимал, что в корзине уже кто-то до него побывал. Может, он даже видел, как падал в нее из окна преподобный Шорт. Вот я и хочу задать один простой вопрос. Почему он спокойно там лежал, почему позволил кому-то наклониться и вонзить в него нож и не оказал ни малейшего сопротивления?
— Он не ожидал, что такое может сделать друг. Он, возможно, решил, что с ним хотят пошутить, — отозвалась Аламена.
Все три детектива внутренне напряглись.
— Думаете, это друг? — спросил Броди.
— А вы так не думаете? — отозвалась Аламена, пожимая плечами и слегка разводя руками.
Броди вынул из стола нож. Аламена спокойно посмотрела на него, словно видела сотни таких ножей.
— Это он?
— Похож.
— Вы его раньше видели?
— Вроде нет.
— Вы бы узнали его?
— В Гарлеме все ходят с ножами. Как их отличишь?
— Такие ножи в Гарлеме у очень немногих, — возразил Броди. — Это нож ручной работы, шеффилдской стали, сделанный в Англии. Его можно купить в Нью-Йорке лишь в одном месте — «Аберкромби и Фитч», Мэдисон-авеню. Он стоит двадцать долларов. Разве может обычный гарлемский бандит поехать в центр Нью-Йорка за импортным охотничьим ножом, выложить двадцатку и оставить его торчать в теле жертвы?
Лицо Аламены приобрело странный желтоватый оттенок, а в ее темных глазах появился страх.
— Почему бы нет? — прошептала она. — Как говорится, мы в свободной стране.
— Вы свободны, — отрезал Броди.
Они молча, не шелохнувшись, смотрели, как Аламена встала, оправила платье и странной напряженной походкой лунатика вышла из камеры.
Броди вынул из кармана трубку и пластиковый кисет. Он долго набивал ее, потом чиркнул кухонной спичкой о край стола и стал раскуривать трубку.
