— Он не пойдет! — сказал Завойко.
Крепкая шея его побагровела, черные брови сдвинулись, кулаки сжались. Устинович не произнес ни слова и не сдвинулся с места. Тоненький, тщедушный, стоял он перед Завойко, приподняв узкое желтоватое лицо, и смотрел на него сквозь очки спокойно и печально.
Тогда заговорил Гожев. Голосом мягким и сдержанным, в котором, однако, ясно чувствовалось, что говорит командир, он сказал:
— Сегодня Елену Андреевну может проводить наш гость, товарищ Криницкий.
Завойко сразу разжал кулаки и сел на койку.
— Конечно, конечно! — воскликнул Криницкий, поспешно надевая шинель и фуражку. — Я, я провожу вас! Мне все-таки необходимо узнать, каким образом…
Елена Андреевна была уже за дверью и шла вверх по наклонному проходу. Он поспешил за нею.
Последнее, что он слышал, были слова Гожева, сказанные ему вслед:
— Товарищ интендант, не забудьте: сегодня пароль — одиннадцать.
В черном небе сверкали крупные осенние звезды. Когда взрывался снаряд, полнеба охватывало зарево вспышки, становилась видна ломаная линия леса, окружавшего летное поле, и звезды на мгновение гасли. Вздрагивала земля, вздрагивал весь громадный воздушный океан над головой. Взрывы эти казались Криницкому совсем близкими, но, по-видимому, он ошибался, потому что Елена Андреевна не обратила на них никакого внимания. Она быстро зашагала по тропинке к лесу, и Криницкий пошел за нею, с трудом поспевая в темноте.
— А вы знаете, что такое одиннадцать? — спросила она, не оборачиваясь.
— Нет. Но я хотел не о том… — заговорил Криницкий торопливо.
— Это пароль по аэродрому на сегодняшнюю ночь, — объяснила она, не обратив внимания на его слова. — Каждый вечер число меняется.
Тропинка уже вошла в лес, темные деревья обступили их с обеих сторон, и небо текло над ними, как узкая звездная речка.
— Сейчас нас остановит часовой и назовет какое-нибудь число, — продолжала она. — А мы должны будем назвать разницу между его числом и одиннадцатью. Поняли?
— Как вы могли догадаться, что я все узнал из чужих писем? — спросил Криницкий, занятый своим и не слушая ее. — Ведь вам никто не мог рассказать…
— Я вовсе не догадалась, — ответила она. — Я так сказала… А вы все узнали из чужих писем?
— У меня есть один сослуживец, и семья его тоже в Челябинске, — сказал Криницкий.
— Ваша семья в Челябинске?
— Была в Челябинске. До июня. Жена и двое детей. Девочки-погодки. Старшей уже десять лет.
— Теперь их нет в Челябинске?
— Они недалеко оттуда, в пятнадцати километрах, на опытной сельскохозяйственной станции. Жена там работает.
