Я надел, затем снял, затем снова надел красный шарф в белую крапинку. В конце концов я все же убрал его на место: это было бы уже чересчур. Теперь, мечтательно глядя на себя в зеркало… Рейчел должна быть не в своем уме, чтобы упустить такой шанс: средней длины шелковистые, густые темные волосы, открытый взгляд карих глаз, тонкий рот, и эта линия подбородка — ее плавность и прямоугольность, ее мужественная китсианская симметрия. Я стиснул зубы, чтобы она яснее обрисовалась… Приветик. У меня все отлично, любовничек, а как у тебя?
Я отправился наверх выпить чаю, но тут зазвонил телефон. Это был Джеффри.
— Привет, — сказал я обрадовано, — я собирался звонить тебе вечером.
— Э-э-э… — последовала пятисекундная пауза. — Меня может не быть.
— Ты в порядке?
Опять пауза.
— Я хочу зайти. Я удолбался. Мне не дойти до дома.
Обхавался наркоты и взывает о помощи?
— Где ты сейчас, Джеффри?
— Э-э, погоди, щас посмотрю… да, метро «Южный Кен». Только пока я не хочу приходить. У меня… глюки, я хочу… собраться, но меня… ваще… глючит…
— Что за хрень ты городишь? Смотри, ты можешь прийти сейчас и подождать здесь, пока я вернусь. Или, если хочешь, подваливай позже. Скажем, около семи?
— Лучше, — сказал он, все еще настороженно.
— Или еще позже. Около восьми. Или в девять?
— Лучше.
— Послушай, почему бы тебе не подвалить когда захочешь?
Молчание, затем невнятное «да», снова молчание, щелчок.
Он позвонил через пять минут, чтобы сообщить, что с ним еще пара девчонок.
Я на секунду задумался.
— Отлично. Тащи их сюда, и я попробую выебать ту, которая не твоя. У тебя с собой какая-нибудь немыслимая наркота?
— Есть кое-что.
— Тащи ее тоже. Мне надо бежать. Я, наверное, буду после семи, или кто-нибудь еще здесь будет. Только послушай: если дверь в мою спальню заперта, не пытайся ломиться, ладно?
— Сунь-вынь?
— Может быть.
У меня оставалось только восемь минут, чтобы успеть добежать. Придерживая прическу руками, я выскочил из дома и понесся по улице. Джеффри приведет девчонок. То, как пройдет свидание, уже не казалось особенно важным.
Рейчел была одна на кухне и вытряхивала пепельницы в помойное ведро цвета детских какашек. Я сказал механическим голосом:
— Ради бога, мне очень жаль, что я не знал, что это твоя вечеринка, и может быть, ты позволишь мне загладить вину, и может, ты сходишь со мной в кино в следующую среду? Черт, мне, правда, очень жаль, честное слово.
— Не беспокойся на этот счет.
Я ждал, но она больше ничего не говорила.
