Кэйл, крохотная, чем-то напоминавшая птичку, женщина, вполне могла сойти за секретаря небольшого женского колледжа где-нибудь в Новой Англии. Но за непритязательной внешностью скрывалась страстная спорщица и прирожденный мастер по части обличений. Всё, что выходило из-под её пера, было пронизано электрическими разрядами, дышало любовью к кино и жаждой открытий. Пробавляясь написанием программок, исполненных на мимеографе [10], для кинотеатров с некассовым репертуаром в Беркли, которые посещали одни и те же ревностные поклонники с вечно бледными физиономиями, Кэйл, женщина уже среднего возраста, была ослеплена блеском и великолепием медийного мира Нью-Йорка. Но быстро освоилась и приступила к работе. Она сторонилась политики, но кое-какие идеи программы «новых левых» проникали в её рецензии. Так, в интерпретации Кэйл ненависть антивоенного движения к «системе» выражалась в искреннем неприятии киностудий и четком понимании разницы между «мы» и «они». Даже Маркс, немало написавший о классовой борьбе, мог бы позавидовать той страсти, с которой она рассказывала о противостоянии режиссёров и руководителей киноиндустрии.
Кэйл была сторонницей активных действии и заступницей режиссёров — истинных создателей фильмов. Как и Саррис [11], в своих заметках она не просто советовала читателям, как провести субботний вечер. Предстояла, по выражению публицистов, настоящая война с «краутеризмом», как в битве с филистимлянами. Одновременно интеллигенции разъясняли, что и так называемым «фильмам» Голливуда, до сей поры — деклассированным (произведения Уильяма Фолкнера и Скотта Фицджеральда, экранизированные Голливудом, становились жалким подобием оригиналов), никто не отказывает в праве достигать высот подлинного искусства.
Говорила Кэйл разумные вещи, но симпатии, которые она выражала столь откровенно, делали её уязвимой. Она легко попадалась на удочку — немало режиссёров были готовы пропеть ей печальную балладу о безутешном художнике, только бы получить благосклонную рецензию. Вот что говорит по этому поводу писатель и актер Бак Генри: «Все знали, что «впарить» Кэйл можно было всё, что угодно. Стоило присесть с ней рядом, подпоить, сказать пару нужных слов, и, будьте уверены — в той или иной форме они обязательно появятся в печати».
Кэйл сразу поняла, что Уорнерам, с их скудным умишком, оценить «Бонни и Клайда» не по силам, здесь нужен талант — её талант. И она ввязалась в бой, написав рецензию из 9 тысяч слов. «Нью рипаблик», где она на тот момент работала, печатать сочинение отказался. Закончилось тем, что «Нью-Йоркер» статью напечатал, да ещё и обеспечил ей в журнале постоянную колонку. В рецензии говорилось: «Бонни и Клайд» — самый американский из всех американских фильмов после «Маньчжурского кандидата»
